– Помните, что встреча с императором Николаем Павловичем, на которой вы озвучите наши предложения, должна быть приватной, но в присутствии подполковника Щукина, как руководителя отдела «Х», и Александра Павловича Шумилина, который является негласным лидером группы первопроходцев во времени. К его мнению царь прислушивается.
Пришло время начать планомерное наступление на Британию. Правда, для этого у России нет еще достаточных сил и средств. Ваша задача – подготовить их. Предварительный разговор с графом Бенкендорфом уже состоялся, но Александр Христофорович не мог решать все эти вопросы без санкции императора. Я вручу вам мое личное послание к самодержцу, которое вы должны ему передать. Это будет своего рода верительная грамота.
Имперскому спецназу быть!
Разговор в Ораниенбауме, во дворце великого князя Михаила Павловича имел продолжение. Идея создания имперского спецназа давно уже запала в душу Николая. Он рассчитывал, что отборные части, подчинявшиеся напрямую монарху, могут не только проводить дерзкие операции на чужой территории, но и быть чем-то вроде преторианской гвардии, которая защитит его и императорскую семью во время возможной смуты.
То, что произошло 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, он запомнил на всю жизнь. Николай не мог забыть тот страшный день, когда он выехал из Зимнего дворца, втайне смирившись с мыслью, что может назад и не вернуться. Разброд и шатание царило в гвардейских частях. Лейб-гвардии Московский и Гренадерский полк взбунтовались, к ним присоединился и Гвардейский флотский экипаж. И, если бы не верность лейб-гвардии Саперного батальона, которым Николай командовал еще будучи великим князем, то мятежники вполне могли бы захватить Зимний дворец, и убить всю его семью. От воспоминаний о том, что случилось тогда, в декабре 1825 года, у императора вдруг защемило сердце.
Дергающаяся в нервном тике голова императрицы – горькая память о том, как смутьяны – выходцы из знатных и богатых семей, решили «поиграть в революцию». Нижние чины были ими просто обмануты, а вот господа офицеры всерьез рассчитывали захватить власть в государстве, превратив Россию в конфедерацию мелких территориальных образований, где править будут избранные из их среды «бонапартики».
Впрочем, пока, как Николай понял из той информации, которую он получил от майора Соколова, новый мятеж в России пока не предвиделся. Перешептывания, крамольные разговоры в салонах, пасквили, и фронда в высших слоях общества, обострившаяся после отставки графа Нессельроде – вот, пожалуй, и все, на что были пока способны все недовольные внешней и внутренней политикой императора. Но ведь и те, кто вышел 14 декабря на Сенатскую площадь с оружием в руках, начинали с легкомысленной болтовни в масонских ложах, и на веселых пирушках гвардейских офицеров.
