Она думала о том, чтобы мне было хорошо.
И за это я мог подарить ей весь мир.
Мне хотелось угождать ей. Давно такого не было. Мне хотелось жить ради нее.
Я понял, какую любовь я искал, – такую, которой можно отдавать. Не использовать ее, а вот именно – отдавать. Все, что можешь. И еще чуть-чуть.
Когда-то давно так было с Ольгой. Но те времена давно прошли.
Ольга опять стала меня очень раздражать. Я вроде привык уже и к ее равнодушию, и к ее медлительности, и к тому, что мы живем просто как соседи.
Но с появлением Ирмы все это стало бесить, что являлось безусловным признаком того, что Ирма в моей жизни появилась всерьез.
Я пытался не ругаться с женой: жалел сына. Но ничего не получалось.
Я смотрел на Ольгу, и скандал начинался сам по себе. Как бы непроизвольно.
Сережка уходил в свою комнату. Честно говоря, мне кажется, что ему глубоко плевать и на меня, и на мать. Подозреваю, что мы вырастили довольно равнодушного человека. Не понимаю, как так получилось. Но уж – так. И ладно. Пусть. Главное, чтобы он был счастлив.
Единственное, что меня угнетало всерьез, – это необходимость поговорить с Иркой.
Я придумывал какие-то причины для невстреч. Отшучивался, даже убегал. Один раз она все-таки залетела ко мне в студию и практически меня изнасиловала.
Я все тянул и тянул. Все не говорил и не говорил. Нет, конечно, мне было понятно, что с этой историей, с Иркой, надо заканчивать. Просто решиться не мог.
Но вот однажды она вошла в студию и сказала жестко. Непривычно жестко. Она никогда так не говорила:
– Послушай, Серенький, если ты завел кого-то на стороне, я этого так не оставлю, понял меня? Я – не та баба, которую бросают.
И вышла, хлопнув дверью.
Мне почему-то стало не по себе. Не то чтобы страшно. Но не по себе.
_______________________________________________
Нас всех собрали в актовом зале и начали пугать будущими выпускными экзаменами, которые сдавать нам еще через год с лишним, но пугать начали уже сейчас.
Мол, это итог всей нашей жизни в школе, мол, если мы плохо подготовимся, тогда нам всем будет облом конкретный, а если кто попытается обмануть, тогда, воще, – конец наступит жизни.
Я сидел и думал, что бы такое написать Ирке – одновременно ироническое и лирическое. Чтоб она не воображала, что я тут весь растаял, но, с другой стороны, чтобы поняла: поцелуи эти были не случайны, и я их заценил.
И вот только я придумал и уже даже начал писать, как взревел Семен Витальевич:
– Господин Петров уверен, что к нему это все не относится. Он-то убежден, что сдаст выпускные на отлично, и поэтому сейчас можно спокойно играть на своем телефоне.
