Мы узнавали друг друга только потому, что нам это было интересно.
Это не была такая встреча, когда – узнавание, познание и прочая фигня. О, нет!
Это была естественная встреча людей, которые должны были встретиться и встретились.
Это было не наше решение. Это было решение Судьбы, Бога, Времени, Мироздания – как хотите называйте.
Я ходил на ее концерты. Она приходила на наши спектакли.
Мы целовались в машине. И даже занимались в машине любовью.
Мы гуляли, и нам всегда было о чем говорить.
Когда у человека неожиданно начинается очень хорошая жизнь, она непременно порождает страх.
Откуда он берется? От опыта. От того, что человек привыкает жить плохо и хорошая жизнь представляется ему неестественной. Вот он и боится, что она исчезнет, и все опять пойдет, как было, как бывало.
Я заметил: негативный опыт у всех гораздо больше позитивного. Он-то и диктует невозможность позитива.
С Ирмой было иначе. Я специально прислушивался к себе: ну нет этого страха.
Не было даже страха потери, ревности этой дурацкой… Потому что нельзя потерять то, что является твоей частью.
Раз. Два. Три. Проверка.
Запись идет? Нормально!
Ирма, я люблю тебя!
Как мальчишке, мне хотелось орать это. Каждую минуту. И на весь мир!
Я же не сумасшедший, я прекрасно, увы, осознаю свой возраст. Я понимаю, что с этим калейдоскопом баб пора заканчивать. Что нужно готовиться к старости, ко всем этим болезням, которые неминуемо придут…
Ирма была женщиной, с которой можно было стареть.
Однажды мы пришли с ней в ресторан, и нам подали буханку горячего хлеба, только из печи.
Ирма отрезала горбушку и отдала мне.
Оля, жена моя, никогда сама не резала хлеб. Она утверждала, что хлеб должен резать мужчина, мол, такая примета.
А я терпеть не могу резать хлеб. Меня раздражает, что он крошится. Еще хлеб покрывают какой-то белой фигней, которая тут же оказывается на одежде.
А Ирма обо мне заботилась. Не в хлебе дело, конечно. Просто она умела заботиться. И – что особенно важно – хотела заботиться.
Когда она спрашивала: «Как дела в театре?», смотрела так, что я понимал: ей это действительно важно. Она жарила картошку так, как любил я. И сексом занималась так, как любил я.
Ирка просила в постели:
– Скажи, что ты хочешь, и я все сделаю.
Меня это бесило. Это все равно, что просить женщину: «Скажи, что ты меня любишь». Она сама должна сказать, сама должна догадаться.
Ирма чувствовала меня. Она сама все про меня знала: в постели, на кухне, на прогулке…
