Однажды в летний день Мустакай возвращался с охоты. Возле скал Курлык-Кая он вдруг услышал громкую песню.
— Это, наверное, меня хитростью хотят взять, — подумал Мустакай и спрятался за кедр. Натянул тетиву лука и стал ждать неизвестного певца.
Не прошло времени тридцать раз глазом моргнуть, — из-за поворота реки показался старик верхом на лошади. Он ехал, опустив повод и полузакрыв глаза, пел и играл на двухструнном кай-комусе* (Кай-комус — двухструнный музыкальный инструмент сказочника).
— Пусть подъедет поближе, — шепнул сам себе Мустакай, — прямо в сердце выстрелю.
Вдруг он разобрал, о чём поёт старик: о храбром богатыре, о слезах семи сестёр.
— Никогда не забудется в веках наших за народ погибший Шодравай!..
Изменился в лице Мустакай. Впервые услышал он от человека имя своего брата. Опустил свой лук и вышел навстречу певцу.
— А, эзен, здравствуй, — сказал старик и остановил коня.
— Эзен… — тихо и несмело ответил Мустакай.
— Я из улуса Тос, — сказал старик, — кайчи Тордай меня зовут. Еду и пою, что сердцу близко.
— Скажи, сказочник, откуда ты знаешь о слезах семи сестёр и о гибели Шодравая? — спросил Мустакай.
— О! — ответил кайчи, — кто забудет того, кто хорошее дело для людей делал? О Шодравае песни поём и на струнах играем. Знаю, как погиб Шодравай — твой брат. Знаю, где навеки остались сёстры.
Просить стал певца Мустакай, чтобы рассказал он всё, что знает.
Три раза вздохнул Тордай и стал рассказывать:
— Белому царю шорцы калан[8] платят. А сын Алтын- хана второй калан с нас брать каждый год приезжает. Всё отбирает — скот, железо, пушнину, разоряет совсем. Вот твой брат, Шодравай, и не стерпел однажды, сказал ханскому сыну:
— Почто так: мы калан русскому царю заплатили, а ты в сорок раз больше калан от нас же берёшь. Как нам-то на свете жить?
— Оттого я деру ваши шкуры, — закричал сын Алтын- хана, — что вы с русскими дружить шибко стали! Сколько я вам говорил, что от них подальше надо перекочевывать?!
— Нет! — сказал Шодравай. — Здесь наша родина, мы отсюда никуда не пойдём.
Рассердился сын Алтын-хана, хотел было ударить Шодравая, да не посмел. Повернул коня и помчался, не сказав ни слова, в свою сторону.
Обрадовались люди, что ханский сын испугался и больше не приедет.
Вечером Шодравай на горе пегого медведя увидел.
— Ставьте казан. Медвежье мясо варить будем, — сказал Шодравай сёстрам и отправился на гору. Оружия с собой не взял, на свою силу понадеялся.
Зверь заметил Шодравая и побежал к нему навстречу. Засучил Шодравай рукава шабура, к бою приготовился. Но полетела вдруг на землю медвежья шкура, и перед Шодраваем сын Алтын-хана в полный рост поднялся в боевом вооружении.
