— Поздравляю! Наверное, совесть решила отдохнуть денек. Подумала, что Рокфеллеру и так хреново, не буду его сегодня донимать, — проворчал Юлик.
Скворцов усмехнулся.
— Нет. Просто у меня в последние полтора месяца была бессонница, которая совсем меня замучила. Мне каждую ночь снился один и тот же сон, во время которого я просыпался и больше не мог заснуть. Даже к врачу вчера ходил, снотворное выписал.
— Думаю, можно идти, — сказал Чернышов вылезая из-под их укрытия, — дождь почти перестал, так еле-еле моросит. А то так до завтра можно тут просидеть, кто знает, сколько он еще будет идти.
Остальные тоже выбрались наружу. Вид у всех был жалкий, потрепанный. Грязная, порванная, во время сумасшедшего забега по лесу одежда. Бледные, измученные лица. У звезды из перепутанных, уже естественным образом цветных прядей торчала солома. Аня, оставшаяся без очков, близоруко щурилась, в попытке рассмотреть, хоть что-то что находилось дальше пары метров от нее.
— Пошли! — дал команду негласно признанный вожак стаи Скворцов. Вся компания двинулась в путь.
Через пару часов, вконец измученные, умирающие с голоду, дети большого города, совершенно не приспособленные к хождению через лесные чащобы, добрались до дороги. Не асфальтированной дороги, а такой, как показывают в фильмах про деревенскую жизнь — утоптанная полоса земли, изрытая ямами и ухабами, в данный момент, сильно раскисшая от дождя. А вокруг трава, деревья, природа одним словом. Никаких признаков цивилизации.
Не рискнув идти прямо по дороге, во избежание еще какой-нибудь неожиданной и неприятной встречи, несчастные скитальцы, двинулись вдоль нее, прижимаясь поближе к лесу. Примерно через час, когда Юлик уже раз двадцать заявил, что он устал и больше идти не может и не пойдет, пусть они делают, что хотят, впереди показалось строение, похожее на большой деревенский дом.
Пробираясь сквозь кусты, четверка путешественников, подобралась к одноэтажной постройке, сложенной из толстых потемневших бревен. Над входной дверью висела выцветшая, намалеванная вкривь и вкось, вывеска. Надпись на вывеске была сделана не только не на русском, но даже обозначение букв было незнакомыми. Вероятно, это была какая-нибудь придорожна харчевня, постоялый двор. Назвать эту развалюху кафе, бистро или мотелем, язык не поворачивался. Подобравшись как можно ближе, что бы все же оставаться незамеченными, усталые и голодные путники решили, на всякий случай, сначала понаблюдать за тем, что тут и как.
