— Ну что, герой! Штаны не запачкал? — засмеялся Андрей. Друзья обнялись. Впереди послышался вскрик. Через минуту раздался страшный вопль и еще один.
— Что там такое? — непослушными, потерявшими чувствительность, губами спросил Скворцов. Это только в кино, герои, посмотрев в глаза смерти и чудом избежав ее, через секунду громко хохочут, рассказывают анекдоты и идут небрежной походкой в обнимку с шикарной блондинкой, навстречу своему счастью. В жизни это шок, ужас, кошмар! Это же меня любименького чуть-чуть не лишили моей единственной и неповторимой жизни. Это нужно пережить, справиться с этим. Мозг, ужаснувшийся, напуганный до предела, настроившийся на «конец», должен вновь перестроиться теперь уже на то, что все обошлось, на спасение. На продолжение единственной и неповторимой. Это потрясение для каждой клеточки организма, и ничего в этом нет постыдного или трусливого. Никто не хочет умирать. Все хотят жить и никуда от этого не деться.
Андрей всмотрелся вперед.
— О, нашего старого знакомца поймали, — ухмыльнулся он. Ухмылка сменилась смесью брезгливого отвращения и ужаса. — Ой, чего это они его так изуродовали-то?
Скворцов взглянул на, вышедших из-за деревьев, воинов. Двое из них крепко держали за плечи колдуна. Третий шел сзади, упираясь острием меча в спину пленнику. Кисти рук пленника были в крови, она обильно стекала на траву из свежих ран. Указательный и средний палец на каждой руке были отрублены.
— Вот блин, дикий народ, — неодобрительно проговорил отставной капитан, сплевывая на траву, — кажется, я сейчас блевану.
На правой руке колдуна, в области предплечья сквозь порванную ткань темного балахона виднелись глубокие укусы. В это время, мимо оцепеневших от ужаса и удивления, Андрея и Скворцова, бесшумно, стрелой пронеслась пушистая тварюга правительницы.
— И эта своего не упустила, — прокомментировал Андрей. У Скворцова все плыло перед глазами, и он пока еще не мог соображать нормально. Он даже не мог еще осознать в полной мере, что все кончилось. Злодеи изобличены. Один из них лежит рядом на земле бездыханным, а второго, с изуродованными руками, истекающего кровью, ведут на суд к женщине ничуть не менее жестокой и коварной, чем он сам. «Хочу, скорее, домой!» — подумал бизнесмен. В том мире тоже хватает жестокости, злобы, страшных вещей. Но они привычны и не так пугают, как здешние нравы, полные беззакония и неприкрытого, абсолютного равнодушия и безразличия.
