… Эскимос между тем смазал полозья, и хлыст ожег спины лохматых ездовых псов. Нарта запрыгала на застругах. Роберт Грей до рези в глазах всматривался в горящие пронзительным разноцветьем льды, сжимая в меховых перчатках холодный ствол винчестера. Иногда на пути неожиданно вырастали трещины и разводья с черной, как деготь, водой моря Бофорта. Казалось, еще секунда - и нарта с каюрами уйдет под воду, но эскимос вовремя тормозил остолом, точным, выверенным ударом хлыста направлял налагака - вожака, и упряжка разворачивалась у самой кромки.
Когда миновало особенно высокое и плотное нагромождение торосов, тянувшееся справа, и оттуда задул ветер, собаки вдруг резко остановились, со свистом втянули расширенными ноздрями колюче-игольчатый воздух и, будто сговорившись, рванули нарту с такой силой, что чуть было не сбросили каюров. Многоголосый злобно-заливистый лай вспорол ледяное безмолвие. Сидящий впереди Роберт Грей быстро оглянулся на эскимоса. Тот привстал на нарте, обычно безучастные ко всему, кроме виски, как бы потухшие глаза его остро загорелись, преобразив все лицо. Это был совершенно другой человек, и американец поймал себя на том, что невольно залюбовался им.
Впереди ярдах в двадцати промелькнуло что-то гибкое, невесомое, словно сотканное из голубого дыма. Роберт Грей не сразу догадался, что это песец. Он вскинул винчестер.
- Не стреляй, - негромко, но властно потребовал эскимос и, работая остолом и хлыстом, резко остановил псов.
Роберт Грей подчинился, опустил оружие, хотя не понимал, отчего ему запретили стрелять. Он не знал, что повстречавшийся песец в паковых льдах - верный признак того, что где-то рядом белый медведь; этот зверек - нахлебник хозяина Арктики, сопровождает его везде и всюду, питаясь остатками со стола своего благодетеля и кормильца. Выстрел мог спугнуть медведя - заветную цель трудной и затянувшейся охоты.
Маленький, круглый от меховых одежд, похожий на зверя, эскимос проворно соскочил с нарты и кривоного побежал вперед, что-то высматривая на снегу. Роберт Грей щелкнул предохранителем и последовал за своим егерем. Он заметил тянувшуюся цепь мелких песцовых следов. Эскимос остановился, затем присел на корточки. Роберт Грей приблизился к нему. Он не сразу понял, что широкие и длинные углубления в снегу, которые внимательно рассматривал эскимос, - медвежьи «лапти», а когда осознал это, невольно передернул плечами. Растерянность от испуга длилась, правда, недолго.
