Ну, конечно же, — двадцать одно! Очко! — Карточная игра, которой увлекались в давние времена социально опасные люди — жулики и воры. Эта игра азартна. Быстрый темп, чередование проигрыша и выигрыша, удачи и неудачи. Мгновенная смена эмоций и, следовательно, мгновенная смена напряжений в электромозгу нашего металлического партнера.
Я объяснил правила игры своему ученому другу.
— Примитивно, — поморщился старый кибернетик.
Я предложил сыграть. На похлебку, как когда-то играли в тюрьмах. Старик взял карту, недоверчиво улыбаясь. Опомнился он, проиграв завтраки и ужины на месяц вперед. И мне пришлось убеждать потрясенного неудачей старика, что я не возьму у него ни одной выигранной чашки похлебки.
— Опасная игра, — сказал старик, — но это, пожалуй, то, что нужно. Полное отсутствие логики расположения карт в перетасованной колоде. Рассчитать нельзя, можно ориентироваться только на эмоции: предчувствие, веру, гадательные предположения.
По неподвижному лицу робота нельзя догадаться о мыслях и намереньях, поэтому, когда я предложил ДС-00011 сыграть в карты, он ответил не сразу. Казалось, что стук моего сердца может услышать даже стража за проволокой.
— Вы опять будете дураками, — наконец самодовольно сказал робот.
— Это другая игра, Доблестный Страж Три Ноля Одиннадцать, — объяснял старик. — Она примитивна. В эту игру на далекой планете играют дети…
— Проигравший считается дураком? — не дал закончить объяснения робот.
— Да. Считается, что он дурак даже среди детей.
— Правила?
Я рассказал.
— Карту!
Я остановился на семнадцати. У старика — двадцать три — перебор. У робота — две десятки.
— Дураки даже среди детей, — заявил нам ДС-00011.
Вскоре счастье изменило роботу. Он стал волноваться. Когда у него было мало очков, ДС-00011 барабанил железными пальцами по столу. Этот нервный стук был для меня сигналом — рискнуть, взять еще карту… И нет ничего удивительного, что робот проигрывал. И каждый раз я не забывал сказать ему:
— Ты — дурак. Даже среди детей.
Прозвучал радиоприказ: «Спи!» ДС-00011 не обратил на него внимания. Он проигрывал. Он мечтал отыграться. Он, как тысячи незадачливых игроков, пытался угадать, понять, запомнить чередование карт в колоде. Самолюбие робота жестоко страдало. Электрические провода в его мозгу перегревались. Он погиб неожиданно, перегорел, как электроутюг.
Дальнейшее — просто. Ученый хорошо разбирался в роботехнике. Нажимая на какие-то рычаги, он раздвинул стальную оболочку робота, как раздвигают панцирь вареного рака. Старик, кряхтя и задыхаясь, вытаскивал из металлического костюма уйму каких-то шарниров, реле, метры перепутанного провода.
