И в то же время очень хорошо ее знал. Более того, я помнил ее мягкие, теплые губы, помнил ее прохладное тело, помнил, что на левой груди у нее большая, с горошину, родинка. Я помнил ее недавние слезы и мои резкие слова, что ради семейного счастья не могу отказаться от дела всей своей жизни. Что я исследователь космоса, у меня есть долг перед человечеством, перед товарищами, перед собой, наконец. Я говорил так жестоко потому, что мне было ее жалко, потому, что я понимал: у меня был долг и перед ней, этой женщиной.
А на космодроме мы ни о чем не говорили. Мы оба знали, что в полетах на субсветовых скоростях я должен прожить дольше ее. Если не погибну, конечно…
Минуты прощания тянулись нескончаемо долго. Мы молчали. И когда на космодроме прозвучал сигнал: «По местам!», — я с облегчением поцеловал ее мокрые от слез щеки и пошел к ракете.
Я любил эту женщину. И горячий ветер сушил слезы на моих ресницах.
Проснулся на мокрой от слез подушке. Привычным движением набил трубку, медленно затянулся. Я понимал, что происходит. Мозг Старика обогащает меня информацией. Но зачем мне эта информация? Почему я должен плакать по ночам из-за того, что сорок лет назад, когда я еще не родился, Старик расставался с какой-то женщиной. И вдруг с ужасом понял, что я эту женщину помню наяву. Помню ее губы, голос, темную родинку. И тоскую о ней, этой никогда не виданной женщине. И отдал бы полжизни, чтобы тогда не улетать, а остаться с ней там, па космодроме…
Мне стало страшно. Я был один на маленькой планете и не знал, какой сюрприз мне преподнесет завтра окаянная память Старика.
III
Утром я, как всегда, установил связь с межпланетной базой. Передал: «Все в порядке. Работа продолжается». Конечно, это было нарушением инструкции, но я не мог сообщить о случившемся. Я ждал, пока мой мозг освоится с тем, что мне передал Старик. Точнее — пока его мозг освоится в моем. Я почти физически ощущал, как это происходит.
Сегодня, войдя в лабораторию и посмотрев на красноглазую крысо-собаку, вспомнил, что ее пора выпускать, вспомнил, как я (точнее Старик) поймал ее.
Это было несколько месяцев назад. Суки щенились, и на это время стаи животных распадались на пары. Мне нужен был щенок-несмышленыш, которого надо взять из логова, пока его ничему не успели научить хвостатые родители.
А потом начинять его информацией, взятой из мозга старого вожака.
Было жарко. Красные камни надоедливо прилипали к намагниченным подошвам. Я карабкался на крутую, врезанную в небо красными камнями, вершину. Пот заливал глаза, а сердце колотилось, раскачиваясь по всей грудной клетке, словно маятник, ходивший между горлом и диафрагмой. И я чувствовал, что оно не прослужит долго. Немыслимые перегрузки фотонных кораблей, бессонные ночи, едкая горечь разлук и, наконец, годы сделали свое дело. Сердце стучало с перебоями, как изношенный мотор…
