Конечно, человеческое поведение слишком сложное, чтобы сводиться к уровню гормона в мозге; с другой стороны, это хорошее доказательство того, что скорее чувства любви и привязанности могут повышать уровень окситоцина, чем наоборот (либо в дополнение к этому). Но в любом случае эксперименты с окситоцином подтвердили роль миндалевидного тела в социальной функции мозга: когда окситоцин был впрыснут в нос добровольцам эксперимента, что позволило ему добраться непосредственно до мозга, это вызвало уменьшение активности амигдалы. Это говорит о том, что усмирение амигдалы – механизм, с помощью которого окситоцин вызывает чувства вовлечения и привязанности, и что усмирение амигдалы другими способами приводит к тому же – в том числе закладывает основу для социально-интуитивного мозга.
Мозг, чувствительный к ситуации
Шесть аспектов эмоционального типа появились, как я уже говорил, по счастливой случайности, в ходе моего исследования эмоций. В случае с аспектом чувствительности к ситуации мне помогли обезьяны.
В 1995 году я начал сотрудничать с моим другом и коллегой Недом Кэйлином в изучении невральной основы беспокойного характера у макак-резусов. Для проведения исследования нам, очевидно, нужен был способ идентифицировать подобный характер – чтобы определить, у каких обезьян есть невральные проблемы, а какие – просто уравновешенные мягкие тюки меха. Нед начал с хорошо известного факта, что дети людей и обезьян имеют обыкновение замирать, сталкиваясь с незнакомой ситуацией, что является формой проявления тревоги, названной торможением поведения, и разработал эксперимент, в котором показывал макакам-резусам очертания человека. Обезьяны, которые видят человеческий силуэт (даже на мониторе), как правило, замирают. Тем не менее время, в течение которого они остаются без движения, варьируется от десяти секунд до минуты с хвостиком – у каждой обезьяны по-своему.
Из сотни обезьян, которым было показано очертание человека, мы определили пятнадцать, которые оставались неподвижными дольше других. Любопытно, что три обезьяны из этих пятнадцати точно так же время от времени замирали, когда были одни. Мало того, что эти три обезьяны демонстрировали крайнюю степень реакции на ситуацию, в которой является нормальным продемонстрировать хоть какую-то реакцию – увидеть силуэт человека, – они еще продемонстрировали и крайнюю степень реакции в ситуации, которая не вызывает какой-либо реакции у большинства обезьян (сидя в знакомом им жилище, в сообществе обезьян, без малейшего признака присутствия человека в поле зрения). Это было признаком того, что обезьяны не были восприимчивы к ситуации: они путали безопасную, известную им ситуацию с новой и несущей потенциальную угрозу, реагируя на знакомое, как если бы это было незнакомое, а потому угрожающее.
