– Улавливаем, – сказал граф. – А нет ли у вас, Крыс, например, меча?
– Был где-то, – хихикнул Крыс. – И, кажется, не один.
– А, например, арбалета не найдется? – заинтересовался Дик.
– Найдется и арбалет. Меня вот только Бьорн волнует.
– Да ладно, – не стал спорить я, – делайте, как знаете. Я с вами.
– Я не о том, – усмехнулся Крыс. – Как-то не похож ты на солдата.
– Да, – сказал граф, – более штатской физиономии я в жизни не видел.
– Скорчи рожу попроще, – посоветовал Дик.
Я напрягся и попытался придать лицу как можно более зверское выражение.
– Кошмар, – сказал Крыс. – И бороду надо сбрить. Хотя все равно не поможет. За такую рожу должны сразу в кутузку отправлять, как неблагонадежного.
– Идите к демонам! – сказал я. – Привязались к человеку! Вы патруль, а я подозрительная личность, которую вы арестовали и конвоируете. И нечего голову ломать.
– А ведь вы правы, дорогой друг! – воскликнул граф. – Так мы будем гораздо меньше бросаться в глаза! Сегодня одна половина города на всякий случай арестует другую половину… Ну же, Крыс, давайте скорее ваши мечи, время не ждет!
Крыс снова полез в сундук и, покопавшись, выудил со дна звякающий сверток – это оказались завернутые в одеяло мечи. Затем Крыс достал из кучи валяющегося на полу тряпья широкополую рваную шляпу и нахлобучил ее мне на голову.
– Так ты будешь еще подозрительнее, – обрадовал он.
Пока я поправлял съехавшую на глаза и повисшую на ушах шляпу, из сундука был извлечен арбалет. Граф уже повесил на себя меч, а мокрый Дик выбрался из ванны и натягивал штаны. Без бороды лицо его казалось совсем детским.
– Ну, Бьорн, – сказал граф, – последнее усилие, друг мой! Через час мы будем уже на корабле, положим вас в каюту, привяжем к койке – и спите себе на здоровье…
Я, кряхтя, выбрался из кресла и полез вслед за Крысом по крутой лесенке в люк, обнаружившийся за отодвинутым сундуком. К счастью, на этот раз Крыс не стал долго водить нас по катакомбам. Сначала мы спустились вниз, потом поднялись в темноте на десяток ступенек вверх. Крыс на минуту остановился, чем-то звякая, открылась дверь, и мы очутились в каморке, освещенной масляной лампой. Лампа стояла на круглом колченогом столике, там же была оловянная миска с заветрившейся перловкой и кружка с чем-то черным. По углам валялись лопаты, метлы и пустые бутылки, а посередине каморки на расстеленной шинели, занимая почти все свободное пространство, лежало храпящее тело. Кисло пахло помойкой и мокрым валенком, который тело подложило себе под голову.
