Я завернула за угол, едва ступая на то ли деревянных, то ли ватных ногах, и подняла глаза.
Сберкассы не было. Не было ни химчистки, ни булочной, ни даже пивного ларька.
Три дома пошли на капитальный. Одетые в леса, они смотрели на меня пустыми глазницами окон. Я подошла поближе. Вдоль тротуара тянулся деревянный тоннель, сооруженный для безопасности граждан. Над моей головой качалась люлька, в ней стояло корыто с зеленой краской, и хмурый работяга лениво помешивал ее малярной кистью.
В половине восьмого утра к Фонарным баням подъезжает старенькая «Победа». Из нее выскакивает тщедушный человек в надвинутой на лоб кепке, обегает машину и распахивает дверь. Сперва показывается несгибающаяся нога, потом правая рука с палкой, кудлатая голова, левая рука с палкой и, наконец, подтянув вторую ногу, из машины вылезает вся Зинка, большая, грузная с бисеринками пота над верхней губой.
— Езжай, Федор, я доберусь, — приказывает она звонким голосом.
Но Федор идет рядом до подъезда, придерживает дверь и убедившись, что ни лужи, ни скользкий тротуар ей не угрожают, возвращается к своей машине.
Широко расставляя палки и неуклюже переваливаясь, Зинка поднимается на один пролет лестницы, где в душном закутке, именуемом «Парикмахерская», ей предстоит провести рабочий день. Зинка — знаменитая на весь район маникюрша, гордость Фонарных бань. Хотя кроме нее в парикмахерской работают еще два мастера, в коридоре скопилась очередь — дожидаются Зинаиды. При ее появлении возникают подобострастные улыбки, но она, не здороваясь, ковыляет мимо, входит в комнату и ставит в угол свои палки. Кряхтя снимает пальто, кофту, юбку на пуговицах и надевает белый халат прямо на сорочку. Потом усаживается за свой столик и минуты три сидит неподвижно с закрытыми глазами. Обе Зинкины ноги отрезаны выше колен, и протезы плохо справляются с ее тяжелым телом. Но вот отдышалась, улыбнулась и хлопнула ладонью по кнопке настольной лампы.
— Кто там первый, дамочки, пожалуйте!
Зинкино лицо, раз увидев, — уже не забудешь. Захоти тщеславное человечество похвастаться перед инопланетянами, — оно послало бы ее в космос, как эталон земной красоты. А если бы волею судьбы родилась Зинка в Калифорнии и валялась бы целыми днями на пляже или слонялась по барам, покуривая травку, — ее непременно заметил бы какой-нибудь голливудский продюсер. Придумал бы Зинке экзотическое имя вроде Бо Дерек, снял бы с ней фильм «100», и ее портреты с семизначными цифрами дохода не сходили с обложек «Playboy» и «People».
