— Похоже, что мы вообще не существуем для вас! — вырвалось у нее.
— О ком вы?
— О Мэгги, о себе и обо всех, кто с вами работает... Мы для вас просто фигурки на шахматной доске.
— Что поделать,— примирительно сказал я,— капитан никогда не делится своими планами с командой. Это написано во всех морских романах. Кстати, вам не грех почитать их.
— Именно так. И все потому, что вы считаете себя большим артистом кукольного театра, а всех остальных— марионетками, танцующими по вашей прихоти. Считаете, что вместо нас могли бы выступать и другие...
Я попробовал успокоить ее.
—Все мы находимся здесь для того, чтобы выполнить весьма неприятную работу. Выполнить ее удачно— наша единственная цель. Это единственное, что имеет значение. Личности тут ни при чем. Я — ваш шеф, Белинда, и вам не следует разговаривать со мной в подобном тоне.
— Я буду разговаривать с вами так, как сочту нужным!
Ну и характер! Мэгги тоже девушка эмоциональная и с характером, но ей никогда бы не пришло в голову устраивать подобный бунт.
Белинда задумалась, и когда она заговорила снова, голос ее звучал гораздо спокойнее.
— Простите, я не должна была грубить вам, но ваше безразличие и отчужденность... Мы ведь тоже люди. А завтра вы пройдете мимо меня на улице и сделаете вид, что мы незнакомы. Вы просто-напросто не замечаете нас...
— Еще как замечаю! Особенно вас! — Я сознательно не смотрел в ее сторону, зная, что она наблюдает за мной.— Вы совсем недавно работаете по борьбе с наркотиками. Имеете небольшой опыт работы в 12-м бюро, в Париже. В общем, вы — новичок. На вас темно-синий плащ, темно-синий шарф с рисунком из маленьких белых эдельвейсов, белые гольфы и удобные туфли с пряжками и на низком каблуке. Рост пять футов четыре дюйма. Фигура такая, что, говоря словами одного знаменитого американского писателя, епископ сделал бы дырочку в витраже и любовался бы вами из окна. У вас очень красивое лицо, светлые шелковистые волосы цвета платины, черные брови и зеленые глаза. Вы впечатлительны и, что самое приятное, начинаете беспокоиться о своем шефе. Особенно вы заботитесь о том, чтобы сделать шефа человеком гуманным. Да, совсем забыл! На указательном пальце левой руки у вас потрескался лак. Что же касается вашей улыбки, то особое обаяние ей придает верхний левый глазной зуб, стоящий немного косо...
— Вот это да! — на мгновение она онемела, что, впрочем, было ей совершенно не свойственно. Потом посмотрела на облупившийся лак на ногте и с улыбкой, полностью соответствующей моему описанию, повернулась ко мне.
