—Да, я побуду с вами,— и, словно это было совершенно естественно, Труди с милой непосредственностью уселась ко мне на колени, обвила рукой мою шею, улыбнулась и, внимательно посмотрев на меня, заявила: — Вы мне ужасно нравитесь!
Я с трудом улыбнулся, сжал ее плечо, чтобы показать, что она мне тоже очень нравится, подтвердил:
— И вы мне, Труди.
Она положила мне на плечо золотую головку и закрыла глаза. Опомнившсь, я удивленно посмотрел на Ван Гельдера, который грустно улыбнулся мне.
— Не обижайтесь, майор Шерман! Труди всех любит.
— Это вполне естественно для юных девушек.
— Вы добрый человек, майор!
Я не считал, что проявил какую-то особенную доброту, поэтому, помолчав, улыбнулся и мягко сказал:
— Труди!
Девушка молчала. Она слегка пошевелилась и улыбнулась такой счастливой улыбкой, что у меня появилось ощущение, словно я в чем-то обманул ее. Труди снова закрыла глаза и еще теснее прижалась ко мне.
— Труди, какие у тебя красивые глаза! Позволь мне снова посмотреть на них.
На мгновение она задумалась, снова улыбнулась, отодвинулась, положила руки мне на плечи и широко раскрыла глаза, как послушный ребенок.
Ее огромные фиалковые глаза были действительно прекрасны, они были какими-то странными: стеклянные и пустые, они, казалось, не отражали света, в них был только какой-то поверхностный блеск, как на фотографии.
Я осторожно снял ее руку со своего плеча, приподнял до локтя рукав ее блузки и увидел уродливые следы бесчисленных уколов.
Губы девушки дрогнули, и, словно боясь упреков, она, со страхом посмотрев на меня, опустила рукав, забросила мне руки на плечи, уткнулась лицом мне в грудь и разрыдалась так, словно у нее разрывалось сердце.
Я нежно гладил ее по голове, хотя начал уже задыхаться в ее цепких объятиях.
— Теперь мне известны все ваши причины,— сказал я, посмотрев на Ван Гельдера.— Именно поэтому вы и пригласили меня к себе.
— Мне очень неприятно, но теперь вы все знаете.
— Значит, это и есть третье обстоятельство?
— Да, одному Богу известно, как мне не хотелось говорить вам об этом. Но я обязан поставить в известность своих коллег, чтобы быть до конца честным с ними.
—
— Ван де Грааф тоже в курсе?
— Это известно любому старшему офицеру амстердамской полиции,— просто ответил Ван Хельдер.—Труди!
Девушка еще сильнее сжала меня в объятиях. Я почувствовал, что у меня перехватило дыхание.
— Труди!—голос Ван Гельдера звучал резко и повелительно.— Тебе надо выспаться. Ты помнишь, что сказал доктор? Иди, ложись в постель!
