— Люди добрые муромские, никаких замыслов крамольных не лелея, одной лишь заботой о процветании града их, богом хранимого, да об укреплении церкви нашей православной сподвигнутые, собралися на вече. Выслушав всякого вольно, рассудили так: Пресвитеру Елизарию — указать порог. Ибо у нас свой пресвитер добрый есть — Иона. А иного нам не надобно. А коли захочет владыко Черниговский Антоний ставить в Муром наместника, так пусть ставит из наших пресвитеров, коих мы, люди муромские знаем и за жизнь праведную, пред очами нашими проведённую — уважение испытываем. И на том вече наше Муромское приговорило и тысяцкий Илья, Иванов сын, порешил.
Та-ак. А посадник — никак. Или — сильно болен, или — сильно пуглив. А надобен ли такой в головах?
Аккуратно мужичок излагает: толкует более о пресвитере, о главном священнослужителе храма, а не о наместнике — чиновнике администрации епархии. Первый ведёт службы, общается с мирянами. Второй — ведёт дела епархиальные, общается с клиром.
Только второго без первого почти никогда не бывает.
Елизарий в два часа собрался и со своими присными с города ушёл. А я выставил три бочки пива. И городок загулял. Приняли и мы с Ильёй. Он снова крутил свою бороду и довольно похмыкивал.
«И приезжает старенький ко камешку ко Латырю,
И на камешке-то он подпись подписывал:
„И как очищена эта дорожка прямоезжая“.»
Уже вечером сошлись с чуть хмельным Ионой.
— Ты, Воевода, не думай. Ежели Елизария выкинул — так тебя тут воля.
— Брось, Иона. Тут — твоя воля. Мелочь мелкая — воли у нас с тобой — сходные. Дело делать. А не гонор в… в гонорею ростить. Давай, пресвитер, поворачивайся! Волю свою исполнять. Племена — крестить, сирот — кормить, неуков — уму-разуму учить. Давай-давай. Своей волей.
Иона и трёх дней не отдохнув, кинулся наводит порядок в округе.
«Свежий взгляд» — все проколы видать. Ещё живее пошла стройка, добавилось учителей в приюте. Осенью торжественно открыли первую очередь училища. Аж на две сотни бурсаков. Половина — мои сироты из лесных племён.
…
Обоих согнанных с указанных им мест наместников, поставили в южные городки Рязанского княжества.
Коломенский… помер в первую зиму.
«Ко многим из градских почтенных жён
Был правом отпущенья наделен».
«— Я имею право?
— Имеешь.
— Значит, я могу?
— Не можешь».
Я повторяюсь? — А жо поделать?
— Русь — бесправная!
— И нафиг! На что нам право коли оно мочи не даёт?
Разница между правом и возможностью, есть в русской жизни элемент постоянный и повсеместный.
