Об этой фее он и говорит:
Я в странствиях ноги свои натрудил —
Неотступен огонь в голове! —
Чтоб ее отыскать, и ее приласкать,
И увлечь по свежей траве.
И вплоть до скончанья земных времен
Срывать мы будем вольны
Золотые яблоки солнца
И серебряные — луны.
И у меня… Да, у меня странное отношение возникло к этому писателю-переводчику. Вроде бы, человек, который такое красивое стихотворение перевел, сам должен быть чем-то похож на Энгюса, иначе бы зачем ему переводить? И книжки он пишет ничего, в смысле детективных сюжетов, хотя, честно вам скажу, в женской психологии он не тянет. Спросил бы меня — я бы ему и подсказала, и поправила, и указала на ошибки, когда он девчонок описывает. Впрочем, в этом он тоже на Энгюса похож — и, наверно, на самого Йейтса, я так рассуждаю, раз Йейтс взял и не о ком-нибудь, а об Энгюсе написал. Спрашивается, зачем ему было гоняться за этой феей? Чем больше он с ума сходил, тем больше она его дразнила, бегая от него, это ж любой разумной девчонке понятно. Сделал бы вид, что она ему до лампочки — она бы сразу к нему прибежала, как миленькая. Это я вам точно говорю, уж я-то соображаю.
(Правда, я немного смягчилась потом, когда прочла, что эта фея бегала от Энгюса, стыдясь того, что она заколдована: она день человеком была, а день — лебедем, вот она и пряталась постоянно, чтобы Энгюс не увидел, как она превращается. А как Энгюс прознал об этом и ее расколдовал, так они и стали бродить вместе «до скончанья земных времен», и до сих пор, получается, бродят. Но, по мне, это тоже женская хитрость, чтобы цену себе набить. Почему ей было не сказать, сразу и попросту: «Энгюс, милый, ты же бог, ты все можешь, расколдуй меня, пожалуйста!»? А? То-то…)
Так вот, с этими писателями странные штуки происходят. Ждешь, по тому, что он пишет, что он должен выглядеть если не как Энгюс, то хотя бы как Ричард Гир или Колька Кутузов, а увидишь его, в телевизоре, или где — «страшненький, ципенький», как моя бабушка говорит. И если б этот приехал и вот таким Дуремаром оказался… Ужас! В общем, не хотелось мне видеть этого писателя, чтобы не разочаровываться.
И второе. Это стихотворение мне настолько родным стало, что мне казалось несправедливым, что это не я его написала и перевела. Такое ощущение было, будто Йейтс и этот писатель у меня его украли. Подождать не захотели, пока я подрасту и напишу его еще лучше, чем они, потому что оно — мое, факт, тютелька в тютельку!
Спросите, при чем тут Колька Кутузов и почему, вспомнив о нем, я сразу и о стихотворении вспомнила? Да ясно ж, по-моему! Мне так часто воображается, что Колька — это Энгюс, а я — та самая фея, и мечты бывают, чтобы это на мой зов он оглянулся и увидел, что
