Потом он посмотрел на Кэтти и подумал, что между басурманками есть куда какие красивые. Вот хоть бы эта.
«Что ангел!» — мысленно сравнил он Кэтти.
И как будто чтобы доказать справедливость такого сравнения, луч солнца проглянул с серого февральского неба и облил светом девушку, и ее златоволосая голова показалась молодому боярину в этот миг окруженной золотым сияньем.
Шум битвы постепенно затихал вдали.
— Сюда! — сказала Кэтти, отворяя дверь своего жилища.
VII. Смерть старого ученого
Тусклый свет зимнего дня проникал в комнату сквозь узкое, острое кверху окно и ложился посредине ее неширокою полосою.
В полумраке, у противоположной окну стены, стояла узкая кровать. На ней лежал старик Смит. Бледное, с закрытыми глазами, лицо его, испещренное сетью глубоких морщин, было полно того спокойствия, которое могло быть принято за спокойствие смерти.
Кэтти и Павел хлопотали над ним. Павел поддерживал голову старого ученого, а Кэтти, тихо плача, промывала холодной водой рану старца.
— Господи! Да жив ли он? — с тревогой проговорила девушка, видя, что ее дед не подает признаков жизни.
— Жив! — уверенно ответил боярин. — Я слышу, как под моими руками бьются жилки у него на висках.
Холодная вода оказала свое действие. Раненый пошевелился и застонал.
Белый-Туренин осторожно опустил его голову на подушку.
— Довольно, — промолвил он, делая знак Кэтти, чтобы она оставила свою работу, — сейчас очнется…
Как будто в подтверждение его слов старик открыл глаза.
Внучка наклонилась к нему. Мутный взгляд деда скорбно уставился на ее лицо.
— Кэтти! Бедная! — чуть слышно промолвил он.
— Ах, деда, деда! Зачем ты? — невольным упреком вырвалось у девушки среди рыданий.
— Долг… свершен… и совесть моя спокойна… Тебя жаль, Кэтти! Одинокой… останешься! — В глазах старца блеснули слезы.
— Ты не умрешь, деда! Ты не умрешь!
— Нет, внучка, нет!.. Зачем обольщать себя… напрасно? Я уже умираю…
Девушка грустно поникла головой.
В это время Смит увидел Павла.
— Кто это? — тихо спросил он у внучки.
— Москвитянин… Он вынес тебя из боя…
— Благодарю!.. — прошептал умирающий, смотря на боярина.
— Не за что, старче!.. — ответил Павел.
Смит не спускал с него глаз.
— Красавец… и молод… — прошептал он, будто в раздумье, и тревога выразилась у него на лице. — Кэтти! Помни!.. Останься жрицей… науки… Не стань рабой, не бери над собою господина…
— Учитель! Я помню твои наставления.
— У тебя светлая головка, Кэтти… Бог много дал тебе, много и спросится… Я сделал что мог, воспитал, как умел, зажег в твоей душе искру… Не затуши ее, раздуй в яркое, светлое пламя.
