— Здорово, дядя Иван!
— Здорово, землячок! А кто ты такой будешь?
— Али не признаешь?
— То есть ни боже мой! Совсем, значит, незнаем ты мне.
— Ах, грех какой! Да неужели мальца Микитку забыл вовсе?.. Еще в былую пору гостинцев ему вдосталь давывал… Правда, времени с той поры прошло немало…
— Микитку?
— Да. Приятеля твоего Панкратия сына.
— Ой ли? Да неужто это ты, Микитушка? Вот гость дорогой! А, ей-ей, не признал бы тебя, коли б ты сам не сказал. Давай поздравствуемся как след… Ах ты, мой родной! Ишь, каким стал — высоким да крепким парнем, а ведь я тебя вот этаким мальцем махоньким помню… Эй, жена! Встречай гостя да наставляй на стол всего, что в доме найдется!
Такой разговор произошел между царским истопником Иваном, прозвищем Безземельный, и пришедшим к нему рано-поутру молодым широкоплечим парнем, с недурным загорелым лицом и добродушными голубыми глазами.
Скоро гость и хозяин уже сидели за накрытым скатертью столом, уставленным довольно изобильными снедями. Гость ел с большим аппетитом. Иван не мешал ему насыщаться, не досаждал расспросами.
Ребятишки Ивановы, притихнув, стояли в сторонке, во все глаза смотря на незнакомого гостя.
Расспросы и разговоры начались, когда гость утолил голод.
— Ну, уж искал же я тебя, дядя Иван! Всю Москву, почитай, исколесил! — сказал Никита, вытирая краем скатерти свои жирные после еды губы.
— Найти не мог?
— Не мог! Так и не нашел бы, кабы случаем не узнал, что в истопниках ты.
— Да, сподобил меня Господь чести такой, — ответил с некоторой гордостью Иван. — А ведь как трудненько раньше жилось — злому татарину не приведи бог! Ну а ваши как?
— Да что, плохо! Бескормица… Кабы еще к земле крепкими стали, так, может, боярин прикормил бы — хоть и не сладка неволя, но все ж хоть сыты были б, а мы ведь вольными остались.
— Та-ак. А ты в Москву-то как попал?
— Да на заработки… Батюшка-то ведь помер.
— Помер?! Ах ты, господи! Давно ли?
— Нынешней весной.
— А какой крепкий мужик был, царство ему небесное, кто думать мог!
— Да, вдруг его подкосило. Всего и болел два дня, — понурясь, сказал Никита. — На мне теперь семья вся.
— А велика ль она? — спросила жена Ивана.
— Пятеро, окромя меня: мать да ребят четверо: двое братьев и две сестры. Старшой-то, после меня который, значит, тот парень большой и работать не ленив, а другие-то малы еще…
