Фома Фомич пожал плечами:
— Чего на свете не бывает!
— Неслыханное дело, чтобы за немчина царевну русскую выдавали! Боярышню если б, и то призадуматься пришлось бы, а тут экое дело! Ведь он, чай, веры поганой?
— Не то чтобы… Все ж христианин. Да, должно, нашу примет.
— Тогда иной сказ… А только все-таки дивно, что за охота царю дочь свою за немчина заморского отдавать? Коснись до меня — я б ни за что!
— То ты, а то он. У него свой расчет.
— Гмм… Хоть выбрал бы повиднее, а то что — королевич, которому в страну родную и носа показать нельзя! Ведь прогнан он, этот-то, как бишь его? Густав Ерикович, коли по батюшке называть, потому — сын Ерика, круля свейского… Ерикович! Сказать — язык сломаешь!
— Такой ему и надобен.
— А мне думается, что получше ему не достать, вот он на Ераков… Еран… Ериковича — тьфу! насилу вымолвил — и бросился.
— Не скажи! Не таковский он, чтоб зря делать.
— Не вдогад мне.
— Роду Годуновы не бог весть какого… Выдаст царь дочку свою за королевича замуж, чай, это подбавит знатности маленько?
— Ну, за такого-то выдать честь не больно велика!
— Каков ни есть, а все королевич… Потом, выдай он Ксению за иного какого иноземного князя, тот поженится да и укатит с женой молодой на свою сторону. И прощай, и делу шабаш! Борису пользы от этого самая малость будет да и дочки ему, быть может, век весь увидать не придется. Так ведь?..
— Пожалуй что.
— Ну а если он за Густава-то ее отдаст, так тот здесь останется — потому, куда ему и деться? И будет Борис Федорович вертеть им, как захочется. Хочет — сотню городов даст, хочет — в псаря обратит.
— Да, мозговат царь Борис Федорович! Недаром в цари его выбрали. А прежде, при Иване царе, каким был — тих, скромен, его и не заметишь. А теперь на-ка! Царь!
— Сумел пролезть! — пробурчал сквозь зубы Щербинин.
— Ась? Что ты сказал? Не расслышал я…
— Нет, ничего… я так, про себя… Что, ты сына поженил, кажись?
— Как же, как же! Поженил. Жаль, что тебе на свадьбе побывать не пришлось.
— Что делать! Не взыщи, сам знаешь — в отъезде был.
— Знаю, знаю. Так это не к разу пришлось.
Степан Антонович хлебнул из своей чары, помолчал, потом спросил:
— Что ты своего сына не женишь?
— Да все собраться не могу. Подумываю.
— Невесту сыскать не долго.
— За моего сына всякий рад будет дочь отдать! — с гордостью промолвил князь.
— Вестимо, вестимо! И богат, и родовит.
— Выбрать надо подходящую. Была б жена жива моя, живо бы нашла, а мне где возиться?
— Да, забот, чай, и то короб целый?
