— Жена! Детушки! Молитесь Господу! Благодарите Его, Создателя! — прерывистым от радости голосом воскликнул Иван, вбежав в свою хату…
— Хлеба принес? — в один голос разом спросили дети.
— Будет вдосталь у нас хлеба! Гляньте!
И он высыпал на стол золото.
Жена вздрогнула.
— Грешные деньги, Иван! — печально заметила она.
— Нет! Честно достались оне мне! Не допустил меня Бог пролить кровь христианскую.
— Откуда же оне?
— Оттуда! — поднял кверху руку Иван.
Потом он упал на колени, устремив глаза на прикрепленный в уголку почерневший образок, и стал истово осенять себя крестным знаменьем. Потом обернулся к детям:
— Помолитесь, родные, Господу, что спас Он тятьку вашего от греха великого, что послал хлебушки… Жена, молись и ты!
Глубокая тишина наступила в хатке, только шепот молитвы нарушал ее.
Не спится боярышне Аленушке. Быть может, ей мешают спать завывания ветра? Нет, не то! Не дают покоя ей думушки, которыми полна ее хорошенькая головка.
Странные думы, никогда таких у ней не бывало! Прежде она тоже любила мечтать, и бессонные ночи ей знакомы. То были светлые мечты полуребенка, порожденные пытливым, жаждущим познанья умом. Теперь не то. Теперь мечты ее связаны с обликом молодого боярина, даже, вернее, не только связаны, но и порождены им.
Пылкое воображение девушки живо рисует его. Мерещатся задумчивые очи боярина, кажется, смотрят на нее из полумрака тускло освещенной лампадой опочивальни, манят к себе… И она готова ответить на этот призыв, не хочет противиться их таинственной притягательной силе…
— Аленушка! — доносится до нее сдержанный шепот Дуни, постель которой находится в той же спальне, где и Аленушкина.
— Ась?
— Не спится тебе, кажись?
— Да. А тебе?
— Мне тоже.
Немного помолчали.
— Знаешь что, Аленушка… — снова зашептала Дуняша.
— Что?
— Ведь сегодня в последний раз гадать можно… После целый год ждать…
— Да… Крещенский вечер. Верней, ночь…
— Погадать бы…
Аленушка быстро приподнялась с постели.
— А что, правда?..
Приподнялась и Дуняша.
— Давай погадаем… А? — почти просительно проговорила она.
В иное время тон и видимое волнение Дуни удивили бы ее родственную подругу, но теперь она сама была взволнована не меньше ее, поэтому ничего не заметила и отрывисто спросила:
— Как?
— Хоть над кольцом погадаем…
— Воды надо раздобыть…
— Это живой рукой!
Словно сговорясь, боярышни разом встали с постелей.
— Услышат, пожалуй… — тихо промолвила Аленушка.
— Кому услыхать? Марфа Сидоровна спит крепко-прекрепко… Слышь, храпит за стенкой? Панкратьевна, которая спит недалече, уж по одному тому не услышит, что туга на ухо. Про других холопок и говорить нечего. Кто ж услышит? Обожди малость — я проберусь, принесу две чаши с водой… Кольцо-то у нас есть…
