В Уральске к нашему визиту приурочили празднование трехсотлетия Уральского казачьего войска. Все три дня были посвящены военным смотрам и парадам. И здесь же я прокатился на русской тройке, мчащей во весь опор. Ощущения непередаваемые. Они совсем не похожи на те, что возникают в автомобиле. Там сидишь в закрытом салоне, а не в открытой коляске. Ветер бьет в лицо и шевелит волосы. Кони, закусившие удила, несутся как вихрь, роняя пену. Есть в этом что-то иррациональное, пугающее и заставляющее восторгаться одновременно.
Банкет или, как его здесь называли, прощальный завтрак проходил на берегу Урала. Перед едой нам показали так называемое плавенное рыболовство. Десятки казаков выстроились вдоль реки у своих лодок-будар. Повисла тишина. Взгляды устремились на атамана. Убедившись, что все готовы, он дает сигнал, гремит холостой выстрел из небольшой еще дульнозарядной пушки. Рыболовы стремительно с гиком и смехом спускают посудины на воду и гребут на середину реки. Там в ход идут сети. Кутцы похожи на большой мешок, горловину которого можно быстро затянуть. Сплавляясь по течению, снасть собирает или, как говорят, наслушивает рыбу. После чего ее вытягивают. В этот раз добычей стали крупные осетры. Их, естественно, преподнесли мне в дар.
Впрочем, запомнилось застолье не этим. Пока мы поднимали фужеры и закусывали, по соседству развернулось народное гулянье с качелями и каруселями. В какой-то момент со сцены раздался смутно знакомый голос. Он описывал подвиги бравого казака на Кавказе. Песня так брала за душу, что я решил подойти поближе. На помосте стоял высокий видный парень. Увидев меня, он явно разволновался, но продолжил рассказ о том, как хмельной Разин выбросил за борт персидскую княжну.
— Кто этот молодой человек, — обратился я к наказному атаману Уральского войска Шипову.
— Не знаю, ваше императорское высочество, это не наш… Сейчас выясним, — он повернулся к ординарцу, что-то негромко сказал, и тот сорвался с места.
— Член странствующей труппы малороссов Федор Шаляпин, — сообщил ординарец, вернувшись через пару минут.
Это имя было мне знакомо. Но как-то не укладывалось в голове, что этот парень станет символом российской оперной сцены. Дослушав песню о приключениях шебутного Стеньки, я присоединился к аплодисментам, а потом кивком подозвал Шаляпина к себе.
— Здравствуйте, Федор! Хорошо поете.
— Спасибо, ваше императорское высочество, — залился он краской.
— Держите, — я протянул ему небольшую горсть золотых монет, — потратьте эти деньги на учителей. Уверен, у вас большое будущее.
