Порой крестьяне на своих челнах пытались приблизиться к кораблю. В какой-то момент я заметил человека, который, стоя в лодке, показывал гигантского осетра. Проплыть мимо было выше моих сил. Такие экземпляры мне не приходилось видеть даже на картинках. Самой крупной рыбиной, которую довелось держать в руках, был вяленый волжский лещ. Колесный сбросил ход, и сибиряку кинули веревку. Матросы помогли ему залезть. Взобравшись, он, низко поклонившись, положил рыбину у моих ног.
— Здравствуй, любезный! Вот это зверь! Сколько же он весит? Не замеряли?
— Два пуда, государь.
— Государь у нас — его императорское величество Александр III, — сообразив, что невольно прохожу небольшой экзамен, выдал я. — Не приписывай мне лишнего. Как тебя звать?
— Так Липатников Тимофей из Слинкино, государь.
— Обращайся к наследнику престола: его императорское высочество, дубина, — пришел мне на помощь адъютант.
— Не надо ругать нашего гостя, князь. Уверен, он действует из лучших побуждений… Как живется в деревне вашей, Тимофей? Всем ли довольны, не испытываете ли в чем-то нужды? Говори свободно.
— Хорошо живем, го… — Кочубей сдвинул брови, — ваше императорское высочество. Рыбу ловим, пушнину добываем. С огородами, конечно, не очень, края северные, суровые. Тракт через село идет, торговлишка имеется. Вольно тут!
— Хорошо, коли так. Держи детишкам на память, — я протянул крестьянину пару золотых монет. — Есть они у тебя?
— Как не быть? Есть, вот только… Трое их, — хитро улыбнувшись, добавил сибиряк.
— Ну, коли трое, держи, — расхохотавшись, протянул Тимофею еще один кругляш.
Вскоре за кормой остались Тобольск с 92-летним старцем (который был гребцом на лодке Александра III, когда тот, будучи цесаревичем, путешествовал по Сибири), города Тевриз и Тара. Омск был столицей Сибирского казачьего войска, поэтому программа была с военным уклоном. Служба в полковом храме, парады и смотры соединений и частей. И вновь под колесами коляски развернулась лента дороги. Ради нашего конного поезда ее засыпали песком. Это позволяло сократить количество пыли, однако пассажирам последних экипажей и всадникам из арьергарда все равно было несладко.
Однажды я попытался подсчитать, в какую сумму обошлось это путешествие, но быстро бросил эту затею. Средства выделялись и из государственной казны, и из губернских, были и пожертвования. Например, на границе Оренбургского казачьего войска меня ожидали три полка, собранные из мальчишек от 9 до 14 лет. Казачат обмундировали и вооружили, потратив на это 27 тысяч рублей. Когда я услышал об этом, то едва не поперхнулся. Благодаря газетам у меня уже появилось некоторое понимание масштаба цен в империи. За сотню кочанов капусты просили 5 рублей, за ведро томатов — 5 копеек, за сапоги — от 4 до 10 рублей в зависимости от качества. Зато внешний эффект был достигнут. Фотографы не переставая поджигали магний вспышек. Художники делали зарисовки.
