Она всегда спрашивает, когда можно нас навестить, и говорит, что все записала, и долго готовится к приезду, но в итоге приезжает, следуя каким-то своим расчетам, собразуясь с движением светил и ледников и со своим перекидным календарем, где записаны все важные церковные праздники, даты и дни рождения, — так что я никогда не знаю, чем закончится фраза: «Я тут билеты купила…» Одно утешает меня: с тех пор, как я переехала во Францию, тетя Люся научилась летать на самолетах и перестала бояться высоты. Сложно поверить, но эта бесстрашная, энергичная, черноволосая (а ведь ей уже под семьдесят) женщина, которая пересекла на поездах всю Сибирь, когда-то не пользовалась даже лифтом и предпочитала ходить пешком на четвертый этаж, в роддом к своей сестре Рите. И, забрав ее с новорожденной из роддома, тоже пошла пешком вниз по лестнице: «А что, заходить в этот лифт страшенный?.. Да еще с дитем! Вот недавно в журнале писали: восемьдесят процентов лифтов в Москве требуют капитального ремонта. Капитального — слышишь, что говорю?»
На поезде тетя Люся и планировала первый раз добраться к нам во Францию, и только категорический отказ дяди Вадима пойти за билетами на вокзал заставил ее скрепя сердце довериться современной авиации — до этого тетя Люся никогда и никуда не летала. Мама была у нас в гостях раза два, а тетя Люся приезжала каждое лето, — чтобы не скучали, говорила она. Да еще случались большие французские праздники, на которые она из любопытства выбралась посмотреть: Рождество и День взятия Бастилии, 14 июля.
Совершив свой первый перелет Москва — Париж, где три часа она провела, продержавшись за руку дяди Вадима и заедая страх земляными орешками, а остальные полчаса — весело болтая с удивленной соседкой-француженкой и аплодируя пилотам во время посадки, тетя Люся совершенно осмелела. Она стала хорошо разбираться в утренних и вечерних рейсах и купила самоучитель французского языка, так что мы все поняли: эта поездка в Париж у нее не последняя. Чуть позже она обзавелась друзьями в агентстве «Аэрофлота» — девушки за стеклом знали, когда она придет забирать билеты, потому что тетя Люся всегда звонила им и все обсуждала предварительно. «Нечего, — говорила она, — нечего зря таскаться, если мест нет. А про места я и по телефону узнаю».
В ее блокноте было также два волшебных номера: какой-то особый «прямой Шереметьево», по которому она всегда узнавала, в порядке ли ее рейс на самолет, и еще один — номер таможни в аэропорту Шарля Де Голля, куда она меня регулярно просила звонить перед своим приездом: так тетя Люся осведомлялась, как бы ей пронести через зеленый коридор дымковского двухкилограммового петуха, коробку лекарств от кашля для Сережи, сердоликовое ожерелье для моей свекрови, «маленькую банку груздей» и сушеный корень лопуха, «а то чего-то посмотрела я вчера на волосы у Кати на прошлогодней фотографии… чего-то жидковаты стали. Надо лопухом мыть! Раньше-то какая была косища!» — объясняла мне она.
