Больше всего меня интересовало, будет ли в кабинете Фриды Берг диван с круглым валиком вместо подушки или нет. В остальном я уже знала, что она работает с пациентами и пишет научные статьи, что она учит русский по школьным учебникам своей дочери, которая, по словам мадам Берг, обожает этот язык, выбрала его в лицее и получает теперь только высшие баллы.
Учебники были хорошие, из серии «Репортер», и я им ужасно обрадовалась, так что моментально забыла о проблеме дивана, уселась напротив приемного стола в обычное икеевское креслице и стала их листать.
Вообще, умиляло меня само желание Фриды Берг приобщиться к знаниям своего ребенка и потом, дабы полученные знания укрепить и расширить, поехать с дочерью летом в Санкт-Петербург. Да, именно так: готовясь к этому путешествию, две рафинированные мамзели нашли и забронировали комнату на Невском проспекте, оформили визу в Россию, купили билеты на самолет в Питер — и все это совершенно самостоятельно.
В середине урока мы сделали перерыв. Фрида вышла в маленькую кухоньку рядом с кабинетом и вернулась с двумя чашками горячего шоколада в руках.
— М-м-м, — только и могла сказать я, ласково глядя на красную чашку и на темную развившуюся прядь Фриды, которая падала ей на глаза. Глаза у нее тоже были темные, яркие и живые, с голубоватыми белками.
— Это мексиканский шоколад, — улыбнулась она и с наслаждением глотнула вязкую смесь. — Я родилась в Мексике, мама у меня мексиканка.
Пусть смеется надо мной вся ученая Сорбонна, но я была уверена, что во Франции буду преподавать русский для французов. И вот результат: так называемых среднестатистических французов мне за это время не встретилось ни одного. Все они или собирались уехать, или были во Франции проездом, или, напротив, приехали из дальних, неведомых стран. Неужели русский — такая экзотика, что и заниматься им хотят только райские птицы вроде мадам Берг?
— Мы все эмигранты в этой жизни, возможно, — спокойно произнесла Фрида, отвечая на мой вопрос. — Посмотрите, какими чужеземцами мы себя чувствуем каждый раз, когда сталкиваемся с хамством на улице или с родной бюрократией…
— Как верно! — кивнула я и поставила кружку с шоколадом на свой блокнот. — Вот для кого я везде и всегда иностранка! Вам не кажется, что бюрократы — вообще отдельная каста? Что они в любой стране, в любой культуре, в любую эпоху ведут себя очень обособленно?..
— Вынуждена прервать вас, — мягко сказала Берг, без единого взгляда на какие бы то ни было часы. — Мне пора. Сейчас на прием явится моя любимая пациентка. Я буду очень рада сказать ей «здрасьте» на ее родном языке. Видите ли… она ваша соотечественница.
