— Анна Мария!!!
Мне объяснили за чашкой отличного кофе со сливками, что дочь получила имя в честь сестры Моцарта, который, кстати говоря, приходился им соотечественником — строго говоря, только маме Анны Марии. Маму звали Кристин, правильнее по-австрийски — Кристине, но ей Кристин нравилось больше. Впрочем, австрийкой на бумаге она не была: семья Кристин переехала в графство Монако пятьдесят лет назад, так что Кристин родилась уже там. Гражданкой Монако она и прожила на земле сорок лет и только совсем недавно, на пороге префектуры, после трехчасового ожидания в очереди на продление вида на жительство на следующие десять лет, вдруг задумалась, не получить ли французское гражданство, чем таскаться сюда вот так по утрам…
Муж Кристин Доминик — самый обычный француз, Доминик Дюпон. Мсье Дюпон работал в Министерстве транспорта, но музыку любил не меньше супруги, в связи с чем и заявил о непременном желании назвать сына в честь Бетховена. Вот так и появился у меня ученик Людвиг, правда, Дюпон, а не Витгенштейн.
— Как он не боится, — переживала я о судьбе несчастного преподавателя, — ведь такая престижная школа, его в два счета заменят на другого.
Тогда она с изумлением взглянула на меня и перестала раскатывать слоеное тесто для яблочного штруделя.
— Вы, дорогая моя, с луны свалились, что ли? Профессоров и учителей невозможно уволить! Их просто передвигают куда-нибудь вбок или вверх по служебной лестнице — это называется muter. Я знала случаи, когда педофилов просто посылали в другой лицей, потому что, видите ли, уволить их было нельзя.
Видимо, лицо у меня вытянулось, потому что она спросила:
— А вы первый раз про это слышите? Никто вам не говорил? Про это только вслух не принято. Но все же знают! — и продолжила: — Был случай, работала в учительской секретарь. И с некоторых пор стали за ней замечать, что она… Как бы это сказать… Немного не в своем уме. Так вот она однажды выкинула факс из окна учительской. И надо ж такому случиться, он упал на дорогу, по которой министр образования ездил в министерство — регулярно, два раза в день. И вот факс упал, а через десять минут по этой дороге должен проехать министр. Когда ее коллеги и начальники это увидели, то ужасно взволновались. Но все, что они смогли сделать, это просто отправить уборщицу замести останки бедного факса в мусорный пакет да сказать рабочему, чтобы он забил окно так, чтобы оно не отворялось, вы представляете? Она продолжала там работать! И другую историю знаю — как в анекдоте, историю о профессоре истории… Был один профессор, всю Вторую мировую войну трактовал с точки зрения ревизионизма, то есть холокоста и концлагерей не было, геноцида не было, ничего не было. И они, весь их совет, который наполовину состоял из социалистов и коммунистов, не могли его уволить!
