Столичная пара оборачивается, глядит на Павла и, коротко посовещавшись, снимается с места, чтобы к нему подсесть. Он не возражает. Павел вообще никогда не возражает.
Он мог бы сейчас встрепенуться, зыркнуть, прошипеть: «Эй, вы! Уезжайте скорее! Бегите, глупцы!» — и ещё какую-нибудь реплику золотой эпохи ужастиков. Может быть, эти фразы не изменились — мы не знаем; во Взморске есть кинотеатр, как без него, но крутим мы в основном классику. Нет, ничего такого Павел не делает и сделать не может. Он — иммор. Как вещали пророки Старого Доброго Пути, которых никто особо не слушал: immortality is immorality.
— Здравствуй, — Мехдан с головой выдаёт своё происхождение: это в столицах, по примеру проклятой Ностратики, давно утеряна разница между «вы» и «ты». — Ты ведь местный, да? — Павел, не поднимая глаз, кивает. — Меня Мехдан зовут. Это Трогла.
— Павел, — кивает Павел.
— Слушай, мы только с утра приехали. Глазам поверить не можем. Такое чудо посреди Руси! Что, тут у вас правда всё как при застое? — Мехдан и правда в восхищении, как будто зашёл в музей и наткнулся на живых динозавров. — Вы не сектанты тут?
— Нет, — говорит Павел.
— Тогда не понимаю. Столько стариков на улицах! Офеть, да, Тро?
— Офеть, — подтверждает робкая Тро. — Я уж и не помню когда.
Какое-то время они на пару поют на все лады о том, что Взморск будто застыл в Средневековье или где-то около: «Ты не обижайся, но у вас, верно, имморов раз-два и…» Мехдан представляется: эгеномист, точнее, старший эгеномист отдела, дальше аббревиатура, питерского филиала корпа «Хаппа-Ляо-Бже», все дела. «Вот я тебе как эгеномист скажу: диво дивное этот ваш Взморск!» Павел кивает и кивает. Он выглядит крайне застенчивым молодым человеком. Провинциал, одним словом. Правду говорят: если долго носить маску, она срастается с лицом.
Когда Мехдан выдыхается, Павел после паузы спрашивает:
— А вы, значит, имморы?
— Мы… нет, — говорит Мехдан.
— Это хорошо, — вздыхает Павел.
Беседа не клеится, стороны пьют чай, который им принёс я, официант Юрий. Мехдан косится на Троглу, а та — на него. Как будто нам с вами, молодые жители столиц, ничего не ясно. Давайте уже. Хватит комедию ломать.
— Слушай, — Мехдан наконец решился, — неужели никто тут у вас не хочет того, чего хотят все люди на планете? — и, когда Павел переспрашивает: «Чего?» — выдаёт заветное: — Ну как… имморами стать. Жить вечно. Вечно!..
— Всё-таки вы имморы, — в голосе Павла слышится обречённость.
