Физики — народ насмешливый. Процедуру защиты решили разыграть на сцене. Сочинили остроумный и довольно злой текст, распределили роли. Некоторые опасаясь, что Абрам Федорович может обидеться, пошли к нему и все рассказали.
— Чудесно, я сам буду участвовать в спектакле! — воскликнул он.
Играл он самого себя в роли председателя ученого совета — «главного инквизитора». В дело пошли его мантии — черная оксфордская и малиновая мюнхенская (Иоффе был почетным членом множества иностранных академий и научных обществ).
Иоффе никогда ни на кого не кричал, не наказывал сотрудников, не любил выговоры в приказе. Если кто-нибудь был уж очень виноват, Абрам Федорович вызывал его к себе в кабинет и говорил, не повышая голоса, казалось, малозначащие слова:
— Я не верю, что вы это сделали… Нет, вы не могли так поступить. — Почему-то такие слова действовали сильнее всяких разносов.
Больше всего сердило его небрежное отношение к аппаратуре. Он очень возмущался, если кто-нибудь по халатности пережигал прибор. Вообще он как-то по-особенному любовно относился ко всякому физическому оборудованию. У него в шкафу стояли новенькие приборы, всегда в отличном состоянии.
Абрам Федорович любил, чтобы каждая установка блестела. Если его приглашали посмотреть, как идет эксперимент, а шел он чисто, гладко, то Иоффе сам садился за приборы и радовался, словно ребенок. Но стоило прибору закапризничать, у Абрама Федоровича портилось настроение, он начинал нервничать, непременно доискивался до причины.
Ученики вырастали один за другим. Своим трудом, умом и сердцем создал Иоффе крепкий коллектив молодых ученых. Казалось бы, держи при себе, береги такое насыщенное талантами научное сообщество. Но Иоффе поступает иначе. Прежде всего он озабочен тем, чтобы наука развивалась не только в Москве и Ленинграде, а по всей стране.
Начиналась первая пятилетка, и стало ясно, что промышленность не может существовать без науки. Значит, надо создать в крупных промышленных городах такие же институты, как ленинградский. По инициативе Иоффе возникает сеть физико-технических институтов — в Харькове, Днепропетровске, Томске, Свердловске. В каждый из них отправлялась группа молодых из ленинградского физтеха, которая становилась там центром научной деятельности.
Таким образом из физтеха выделилось более десятка дочерних институтов, а всего Иоффе их организовал шестнадцать. В этом сказалось не только чувство ответственности за судьбу науки в стране, но и щедрость сердца, потому что все-таки нелегко по доброй воле отпускать любимых учеников, людей близких, понимающих тебя с первого слова.
