…Обоих, и Фридмана и Федосеенко, хорошо знала Пелагея Яковлевна Полубаринова-Кочина.
Крупный ученый-гидродинамик, академик Полубаринова-Кочина в двадцатые годы преподавала математику в институте Гражданского воздушного флота, и рыжебородый Павел Федосеенко был ее учеником. А сама Пелагея Яковлевна, так же как и ее муж, ныне покойный академик Николай Евграфович Кочин, выдающийся механик, автор классических работ по гидро- и аэродинамике, были близкими учениками Фридмана. Лишь недавно поженившись, они и в жизни и в науке делали первые шаги.
Начало двадцатых годов, когда после революции и гражданской войны происходило становление нашей науки, неизбежно и естественно было временем патриархальных отношений в среде ученых. И те, кому не только его талант и знания, но характер и принципы помогали быть настоящим учителем, старшим товарищем своих учеников, те становились родоначальниками научных школ. Таким был и Фридман. А трудный быт, убогие условия жизни, как ни странно, этому лишь способствовали.
Действительно, что собой представляла тогда даже самая крупная научная школа? Маленький тесный кружок единомышленников в науке, группирующийся вокруг своего руководителя, людей, наукой глубоко увлеченных, глубоко ей преданных, не извлекающих из своей работы никакой выгоды, никакой награды, кроме возможности заниматься тем, что тебя больше всего интересует.
Жалкое помещение или отсутствие такового. Ничтожное оборудование. И по необходимости существование на глазах друг у друга, когда неизвестно, где кончается работа и начинается частная жизнь.
Все эти общие рассуждения целиком относятся к Фридману и его школе. Пелагея Яковлевна Кочина хорошо помнит, как это было тогда, в начале двадцатых годов.
Сперва геофизическая обсерватория вовсе не имела собственного помещения, и гимназический товарищ Фридмана Тамаркин сдал часть своей квартиры под отдел теоретической метеорологии. Пелагея Яковлевна и несколько других сотрудников работали там, на Васильевском острове. Потом начались холода, квартира не отапливалась. Пребывание в отделе стало невозможным.
Очень часто встречались дома у Фридмана. Квартира у него была неуютная — две большие комнаты, крайне скромно обставленные простой мебелью, и маленькая проходная столовая. Кабинет Александра Александровича тоже был сверхскромен и малоудобен. К тому же развалился соседний дом и обнажившаяся стена все время была сырой.
Фридман был аскетического склада, с худощавым лицом и фигурой. Но несмотря на слабое здоровье, был полон энергии и заставлял много работать своих сотрудников. К нему надо было ходить и утром, и днем, и вечером. Он вызывал к себе и поодиночке и группами. По вечерам устраивал семинары у себя на квартире, читал лекции в университете, на которых его сотрудники обычно тоже присутствовали.
