Игнат подошёл к другой телеге сзади, откинул сено. Ближний бочонок смолой запечатан не был. Вынув саблю, Игнат поддел крышку бочонка, легко снял её левой рукой и положил рядом. Вернув саблю в ножны, он наклонил бочонок, чтобы стало видно, что там внутри.
Внутри белело нарезанное крупными ломтями, пересыпанное солью и плотно уложенное сало — всё, что осталось от взятых с собой в дорогу съестных припасов.
— Возьми бочонок для своих казаков, нашего сала отведать! — предложил Игнат.
— Запечатанные открывай!
— Да чего их открывать? Не гостеприимный ты что-то.
— Смотря для кого. Ты сперва сделай что говорю!
Игнат накрыл крышкой бочонок с салом, но другие вскрывать не торопился. Трое дончаков спешились, и направились к телегам с явным намерением исполнить приказ своего атамана. Один запрыгнул в телегу, чтоб было удобнее, другие решили открывать стоя на земле. Ловко орудуя ножами, они принялись очищать от смолы места заливки по краям крышек. Нервы лежавших в телегах запорожцев с пистолетами под боком напряглись до предела в ожидании команды. Но Игнат молчал. "Что делать? — судорожно соображал он. — Если увидят казну — придётся их всех убить. Но их больше. Неожиданностью можно выиграть пару жизней и сравнять счёт, но всё равно нас всех перебьют: у тех, кто сверху — позиция лучше. Ватага Болячего не могла далеко уйти, они должны выстрелы услышать. А если потянуть время? Попытаться с ними договориться… Договориться? Что можно предложить взамен такого куша? Ничего! Потеряем время — ватага Болячего далеко уйдёт. Жаль, ружьё у седла оставил"…
Первым получилось вскрыть тому, что залез в телегу. Крышка бочонка поддалась, и вскрывавший издал удивлённо-восхищённый возглас:
— Золото?!
Он зачерпнул обеими руками большую горсть золотых монет и зачарованно любовался ими, не в состоянии высыпать обратно.
— Золото… — эхом прокатилось среди дончаков.
— Бах! — раздался выстрел Игната, и седой повалился с лошади.
— Бах! Бах! — грянули выстрелы из телег, и двое вскрывавших бочонки упали.
Монеты, как песок, посыпались между пальцев повалившегося простреленной грудью на бочонок, но так и не разжавшего рук, казака. Залитые его кровью, они стали похожи не на золото, а на какие-то красные кругляшки.
— Бах! — выплюнул окутанную пламенем и дымом пулю пистолет в лицо третьему, забрызгав его мозгами круп стоявшей сзади лошади.
От испуга та отпрянула в сторону, прямо на стоявшего рядом коня, и столкнула его воду. Хаос и толчея моментально воцарились на тонкой полоске суши вокруг озера. Опомнившиеся после первых секунд боя дончаки, стреляли теперь и сверху, с обрыва, и с лошадей в низине. Находившиеся у потухшего костра запорожцы отвечали им с другой стороны озера.
