Видя, что Пастух не обратил на него ни малейшего внимания, Трумпф повернулся к выходу.
— Айда в двадцать пятый. Там русские политики.
«Буйволы» поспешили за вожаком.
Идея Коха претворялась в жизнь. Бандиты старались вовсю, каждый стремился заработать. Отъявленные головорезы, среди которых находились и бывшие боксеры-профессионалы, «культурно» избивали политических активистов.
Очередное массовое издевательство над истощенными и едва державшимися на ногах заключенными проходило, по мнению Олесса, успешно. Избивали, как правило, вечером, после проверки, до отбоя или по воскресным дням.
Два-три здоровяка в сопровождении лагерных полицейских и веселых дружков вваливались в барак и вызывали активистов. Прятаться бесполезно. И заступиться тоже было нельзя. Все делалось в виде игры. Зеленые предлагали своей жертве надеть боксерские перчатки:
— А ну-ка, надень. Посмотрим, как твой коммунистический дух помогает твоим костям держаться!
Надевал товарищ перчатки или отказывался от них, уголовникам было безразлично. Они все равно начинали избиения. Особенно с большим удовольствием бандиты Олесса избивали советских военнопленных. Здесь уголовники всячески изощрялись.
— Мы арийцы, — хвастались немецкие бандиты, — всегда били и будем бить русских.
— Советские свиньи могут драться только толпой, стадом. Настоящих бойцов у них нет!
В канцелярии — шрайбштубе — после допроса и побоев Андрею на куртку и на штаны нашили мишени — белые кружки с красным сердечком. Такими мишенями в Бухенвальде отмечались наиболее опасные политические русские офицеры и заключенные, пойманные при побеге из плена. Так Андрей Бурзенко стал движущейся мишенью, флюгпунктом. Эта отметка позволяла охранникам стрелять в него без промаха при первом удобном случае.
Бурзенко перевели в другой барак — блок штрафников, где многие узники носили на своих костюмах роковые отметки. Стоило только заключенным отойти от места работы или чуть замешкаться при выполнении приказаний, как по ним без предупреждения открывали огонь.
Начались страшные дни. В четыре часа утра, после удара гонга, в барак, размахивая палками, врываются эсэсовцы:
— Хераус! Подъем!
Умирающих вытаскивают за ноги, живых поднимают ударами. Утренняя проверка «аппель» длится долго. Заключенные стоят без шапок по команде «смирно». Блок-фюрер монотонно выкрикивает номера узников. Эсэсовцы, прикрепленные к штрафному блоку, зорко следят за своими узниками. Стереотипные ответы заключенных следуют один за другим. И вдруг молчание. На очередной номер никто не отзывается. Блокфюрер и староста наводят справки. Все стоят не шелохнувшись. Через несколько минут становится известно, что номер такой-то ночью умер. Труп лежит на левом фланге.
