— Ошиблись мы… Это не Одер…
Усман и Андрей даже привстали.
— А что?
— Эльба…
В этот же день Андрей и его товарищи стали жертвой облавы. Толпа так называемых цивильных — мирных — немцев, среди которых особенно выделялись члены национал-социалистической партии и активисты фашистской молодежной организации «Гитлерюгенд», совместно с полицией прочесывали лес. Поимка беглых пленных приносила немалый доход; за каждого пойманного русского немецкая комендатура выплачивала по триста марок. Это была солидная сумма.
Более трех часов беглецам удавалось ускользать от ярых преследователей. Они много раз слышали почти рядом голоса, издали видели полицейского. Может быть, и прошли бы немцы стороной, не будь с ними собак. Одна из них наткнулась на притаившихся беглецов. Не успел Андрей вскочить, как овчарка с лаем бросилась на него.
Сопротивляться было бесполезно. Ефим Семенович едва успел выбросить нож.
Избитые, закованные в ручные кандалы, они были доставлены в город Дрезден, в гестаповскую тюрьму.
Снова плен, снова все повторяется сначала. Только на этот раз Андрею пришлось познакомиться с гестаповским конвейером, с камерой пыток.
В просторном подвале сыро и сумрачно. Но едва Андрей перешагнул порог, как вспыхнули два прожектора. Свет на мгновение ослепил глаза.
— Ну как, господин русский, вы уже подумали?
Перед Андреем стоял грузный, мордастый гестаповец. Его огромный живот стягивал лакированный ремень.
— У вас было время на размышление. Жизнь человеку дается только один раз, — сказал он вкрадчивым голосом. — Да. Один раз, а вы такой молодой! Мне вас жаль, — гестаповец говорил на русском языке, без акцента. — Когда вас сбросили? В каком районе? Мы здесь одни, и о вашем признании никто не узнает. Клянусь вам. Скажите, какое вам дали задание, назовите явки, кто содействует в протекторате? Несколько слов, и ваша жизнь спасена.
Андрей молчал. «Пусть, гады, думают, что я не беглец из концлагеря, а разведчик. Все равно и тех и тех убивают…»
— Ну что ж, не хотите по-хорошему, начнем по-плохому, — и гестаповец кивнул головой. И началось. Два рослых гитлеровца били Андрея палками. Потом вылили на него ведро воды. Когда Бурзенко, шатаясь, поднялся, на него снова обрушился град ударов.
Потом ему выкручивали руки, рвали волосы, прижигали раскаленными железными прутьями.
— Будешь говорить?
Андрей молчал.
Гестаповец открыл портсигар, закурил. Выпуская голубые кольца дыма, медленно произнес:
— Жизнь, видимо, вам недорога. Ну что ж. Мы вас расстреляем.
