Вечерами, после проверки «аппеля» и отбоя, наступало свободное время. Охранники, эсэсовцы уходили из лагеря, капо расходились по своим каморкам или шли в свой клуб смотреть очередной кинобоевик. Только усиленные патрули с собаками бродили вокруг лагеря, а с пулеметных вышек всматривались в квадраты кварталов автоматчики. Хождение по лагерю после отбоя воспрещалось.
Однако в эти вечерние часы, рискуя жизнью, из блока в блок пробирались заключенные, искали близких, земляков. А зеленые открывали меновую торговлю.
По бараку вдоль нар шел седоголовый чех. В руках у него ведро. Из каждого отсека выглядывали узники и осторожно клали в ведро по крошке, по маленькому кусочку хлеба.
— Кому собирают? — спросил Андрей у Пархоменко.
— Восьмому блоку, — ответил днепропетровец и отломил горбушку от своей скудной пайки.
— Их что, оштрафовали? — допытывался боксер. — Оставили без хлеба?
— Не… Там дети.
У Андрея перед глазами встали изнуренные бледные мальчишки, которые тащили колымагу, он вспомнил того рыжего, веснушчатого. Молодчина чех! Бурзенко достал свой хлеб, посмотрел на него. Кусок хлеба свободно умещался на широкой ладони. Боксер отломил добрую треть пайки и протянул чеху.
— Спасибо, други, спасибо, — чех осторожно двумя руками нес драгоценное ведро. — Спасибо, други.
Иван Пархоменко отвернулся к стене. Там, в Днепропетровске, осталась его жена и трое ребят. Что с ними? Живы ли?
Тускло светят электрические лампочки. Одни заключенные, измученные непосильной работой, едва переступив порог, сразу же повалились на нары, спят. Другие занимаются своими делами: латают полосатую робу, чинят обувку, мастерят из куска дерева или кости какой-нибудь замысловатый мундштук или портсигар.
Сегодня в блок пробрался незнакомый заключенный с маленькими мышиными глазами.
— Кто у вас тут русские? — с заговорщицким видом тихо спросил он.
Его тотчас окружили советские военнопленные. Пархоменко толкнул локтем Андрея.
— Пойдем послушаем.
Гость уселся на табуретку и, обведя всех хитрым взором, начал:
— Ну как, ребята, надоело здесь?
— Еще бы, — сочувственно закивали окружающие, а кто-то вздохнул:
— Эх, домой бы сейчас…
— Домой? — оживился незнакомец. — О доме, друг, забудь.
— Это почему?
— Да все потому, — продолжал он, — что дома у тебя больше нет и с родными никогда в жизни не встретишься.
— Ты баланду нам не разводи. Выкладывай дело, — зашумели заключенные.
— А я и не развожу. Дело-то проще простого, — незнакомец уставился на Андрея. — Вот ты, парень, кто ты есть?
