Выполнив свое назначение, желтомазые негропуты вновь выходят в море, вновь берутся за крючки и вышивают лучше некуда в предвкушении следующего Дня матери.
Так ли, иначе ли, матери постоянно грешат. Наказания суммируются, а в наказание им — желтомазый негропут. Они все время беременны. Как только мать понесла, как только это становится приметным, происходит большая церемония «искупительного купания». Ждут, пока в Хотт-эль-Габри не прибудет вода, устраивают плотину, выпускают в запруду кувшины пиявок и погружают по самое горло матерей. Всякий раз, когда под водой исчезает очередная голова, желтомазые негропуты вопят и пердят. Когда остается всего одна мать, ее оттуда вытаскивают, обескровленную, и торжественно препровождают в город. Она войдет в число фрейлин Царицы.
Вне своего заказника матери подчиняются строжайшей дисциплине. Ходить им разрешается только на четвереньках, прикрыв спину леопардовой шкурой, хвост которой волочится между ног. Дозволяется также исполнять второстепенные должности в столице, вполне достойной этого имени. В Топрабане еще долго будут вспоминать о знаменитом бунте матерей, когда те в припадке безумия встали на ноги и, напав на желтомазых негропутов, наполовину перебили их хлесткими ударами леопардовых хвостов. Обложенная у себя во дворце Царица сочла, что пришел ее последний час. Она согласилась на переговоры, приняла одно посольство матерей, потом другое.
И более десяти лет желтомазые негропуты скопидомничали, подыхая за отсутствием матерей со скуки.
Желтомазые негропуты разводят муравьедов, длинная морда и змеевидный язык которых служат отрадой Царицы.
Во всех поездках ее сопровождает любимый муравьед, и ему оказываются королевские почести.
Желтомазого негропута, которого застали за галантными переговорами с муравьедом, предают Верховному суду, после привязывают к дереву в девственном лесу. Через несколько дней его обнаруживают вусмерть затраханного амазонками — или не обнаруживают.
Царица желтомазых негропутов с удовольствием уплетает на первый завтрак пятьдесят желтомазых негропутов, зажаренных на небольших вертелах. Все до единого добровольцы. Бывает и так, что в последний миг кто-то из них, охваченный паникой, подменяет себя матерью, хорошенько ее выжелтив и повязав тюрбаном свою красную косынку. Не вдаваясь в подробности, когда речь идет о целой партии, это может пройти, это сходит с рук. Повар дальше очага не смотрит.
Царица смакует вертел за вертелом, подбирая их с резного блюда слоновой кости, огромного, словно лодка, его в знак преданности преподнес ей король чунчей, макает в ванночку со специями и деликатно подносит похожими на сосиски пальцами ко рту. Как вдруг в нёбо ей брызжет странный вкус. Она плюется, она икает, выдает на-гора всю свою трапезу: это мать.
