В головах многих специалистов царило тогда смятение. Куда поведут дело большевики? Не будут ли они мешать нам заниматься наукой? Крупные ученые, работавшие в академии, в университетах, были совершенно оторваны от политической жизни. «Наше дело — чистая наука. А заниматься политикой — значит копаться в грязном белье общества». Так заявил один из делегатов Московского съезда союза инженеров в начале 1918 года. Такова была позиция большинства «спецов».
Кое-кто из профессуры входил в состав буржуазных партий и Советскую власть встретил откровенно враждебно.
Нужно было учитывать, кроме того, и немалую силу привычки. Императорская Академия наук два века развивалась в условиях царизма, а они, естественно, накладывали свой особый отпечаток на ее порядки, традиции.
Привлечь авторитетнейших специалистов к практической советской работе было весьма и весьма заманчиво. Но сперва их нужно было убедить, дать им время для осмысления перемен и в общественной и в их личной жизни. Время и, помимо него, факты.
Ленин отлично понимал это и потому не торопил событий.
Занимаясь многие годы перед революцией философскими проблемами естествознания, Владимир Ильич, конечно, знал, какими силами располагает российская наука. (А в библиотеку Академии наук он даже присылал из эмиграции — разумеется, нелегально — большевистские издания на хранение.)
Академиками и членами-корреспондентами академии в 1917 году были многие ученые с мировым именем. Президентом состоял геолог А. П. Карпинский. Вице-президентом — ботаник И. П. Бородин. КЕПС — Постоянную комиссию по изучению производительных сил России — возглавлял геохимик В. И. Вернадский. Цвет русской науки в академии представляли лауреат Нобелевской премии физиолог И. П. Павлов, математики В. А. Стеклов и А. Н. Крылов, дедушка русской авиации Н. Е. Жуковский, химик Н. С. Курнаков. В учреждениях академии сотрудничали гидробиолог Н. М. Книпович, геолог А. Е. Ферсман, ботаник В. Н. Сукачев, географ Л. С. Берг.
Непременным секретарем академии был тогда востоковед С. Ф. Ольденбург. К нему и явился хмурым январским утром неожиданный посетитель. Секретарша вздрогнула, увидев в приемной человека в кожаной куртке с красным бантом на груди. А когда он представился, все внутри у нее сжалось:
— Доложите-ка, барышня, что пришли из комиссариата просвещения.
Грозный комиссар оказался человеком тихим и интеллигентным, по фамилии Шапиро. Он мирно переговорил с академиком и, вежливо раскланявшись, удалился, не получив никакого ответа на свой главный вопрос: какую работу могла бы выполнять академия по заданиям Совнаркома?
