А еще через несколько дней я попал на публичную лекцию Берга, организованную обществом «Знание». И он снова говорил добрые слова о Вавилове.
Наверное, я не запомнил бы ни этой книги, ни этих слов. Но случилось так, что несколько времени погодя мне пришлось поехать к отцу на службу. Час был вечерний. Окна кабинета зашторены. Гость отца что-то рассказывал негромким приятным голосом. Перед ним стояла деревянная коробка из-под сигар с красно-золотой короной на крышке. Он вынул из кармана пиджака электрическую лампу фиолетового цвета и ввернул ее под абажур. Откинул крышку коробки. Там на черном сукне лежали не сигары, а стеклянные запаянные пробирки. А в них песок зеленого цвета. Свет погас. В темноте тускло засветилась фиолетовая лампа. И тотчас на столе вспыхнуло «северное сияние». Оно переливалось всеми цветами радуги — синий, зеленый, оранжевый, желтый, красный. Свет исходил из пробирок.
Создателем «сияния» был Сергей Иванович Вавилов.
В то время он увлекался люминофорами. Отец мой по мере возможности помогал ему продвигать это дело в жизнь, в производство.
Я не удержался тогда и спросил:
— А Николай Иванович Вавилов — ваш брат?
Сергей Иванович очень внимательно посмотрел на меня и молча кивнул головой.
— Я читал одну книгу. Он ведь был знаменитым путешественником?
— Не только… — Сергей Иванович захлопнул свою коробку.
Много позднее я узнал, насколько обширнее и ярче послужной список Николая Ивановича. Президентом Географического общества он стал, когда за плечами было уже немало блистательных деяний на поприще науки. Вавилов был основателем и первым директором ВИРа — Всесоюзного института растениеводства. Он был одним из основателей и первым президентом Всесоюзной сельскохозяйственной академии имени Ленина. Он был основателем и первым директором Института генетики Академии наук СССР.
Более всего своим Н. Вавилова считают генетики. Это понятно. Как никто другой, Николай Иванович сделал много для генетики в нашей стране, организуя широкий фронт исследований в этой области и используя данные генетики для выяснения общих закономерностей биологии. Вавилов был биологом широкого профиля. XX век знает не так уж много ученых, которые имели бы достаточное право в своей анкете, в графе «специальность» поставить два слова «общая биология». Эта специальность появилась где-то на переломе науки, примерно в начале двадцатых годов, когда Н. К. Кольцов начал читать в Московском университете курс общей биологии. Но дело не в названии, не в форме (хотя и в форме тоже), а в существе науки, которая претерпевала глубокие качественные изменения.
