К санитарам, музыкантам и всему населению роты я привыкла быстро. Грустно было только расставаться с Аннушкой: она уехала работать в госпиталь, где лежал ее брат.
В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа мы снова тронулись в путь, нас подтягивали к передовым позициям. Скоро в бой!
Шли всю ночь. Саша Буженко предложил мне и Дусе ехать на повозке, но мы отказались.
— Бойцы идут пешком, и мы пойдем!
Может быть, человеку более взрослому, обладающему некоторым жизненным опытом, такое заявление покажется ненужным ребячеством. Но ведь тогда все воспринималось более непосредственно, и нам казалось чуть ли не делом чести разделить с бойцами все трудности похода.
До дневки надо было пройти километров сорок. В полной темноте, на узкой лесной тропинке трудно привыкнуть к команде: «Под ноги!» Мы с Дусей все время прислушивались. Услышав крик: «Под ноги!», настораживались и… обязательно спотыкались. Мне кажется, без этого предостережения мы спотыкались бы значительно реже.
Из снаряжения на мне была только санитарная сумка, но шел дождь, ботинки промокли и увязали в грязи. Вначале устала настолько, что готова была сдаться и попроситься в двуколку. Но когда казалось, что больше не сделать и шагу, уговаривала себя: «Ну, еще немножко, какой же из тебя боец?» Так, видимо, миновал переломный момент. Дальше пошла машинально, не думая о ногах, как будто основательно отдохнула. Должно быть, я обрела то, что спортсмены называют «вторым дыханием».
На коротком привале ко мне подошел Буженко:
— Если хочешь дальше идти пешком, не садись, отдыхай на ногах, прислонясь к дереву или к двуколке… Сядешь, когда я скажу.
Я вспомнила прочитанные книги Фенимора Купера. Индейцы всегда делают большие переходы и длительные привалы. Надо облегчить все тело, чтобы движения были несвязанными, а ноги пусть сами идут, надо стараться ступать легче. Помню, в детстве мы играли в индейцев и разведчиков, я изучала все приемы и правила, ходила «индейским шагом». Я попыталась и теперь воспроизвести этот шаг. Не знаю, насколько он был индейским, но идти стало значительно легче.
В полдень с нашей ротой поравнялся взвод конной разведки. Разведчики сидели на чудесных лошадях. У каждого кавалериста были шашка и карабин, и почти у всех в поводу шла еще одна лошадь. Разведчики предложили мне поехать верхом. Я вспыхнула от радости: «Верхом! На настоящей кавалерийской лошади!»
Дуся попыталась меня отговорить, но я уже бросилась за разрешением к доктору Буженко. Он взял с меня обещание «не джигитовать», пообещал дать хороший нагоняй, если расшибусь; так и сказал: «Убьешься — ко мне не показывайся, не убьешься — поезжай, научишься, может, где и пригодится».
