Бойцы и командиры рассказывали почти легенды о храбрости и твердости духа артиллерийского генерала, который выводил нашу армию. Он появлялся всегда в самых трудных местах, то здесь, то там, и всюду находил порядок. Тем, что наши части с боями, организованно выходили из окружения, мы во многом обязаны этому генералу. Были и у нас неувязки, бывали иногда и моменты растерянности, но все же армия, сплоченная, с жестокими боями и относительно небольшими потерями с честью вышла из окружения и уже через какие-нибудь три недели была готова к новым боям за Родину.
Очень мне хотелось посмотреть хоть издали на этого общего любимца и героя, и сейчас, когда из машины вышел генерал артиллерии, меня как-то сразу осенило: «Да это же он и есть!» Только теперь не осталось в его облике и следов былого добродушия — передо мной стоял строгий, даже суровый военачальник.
— Вы сестра? — спросил он, не узнав в измученной, грязной сестре в длиннополой, измазанной шинели чистенькую, веселую дружинницу.
— Да.
— Так вот! Если хоть один раненый останется здесь, на шоссе, пощады не ждите, — сказал он жестко и твердо.
— Что мы можем вдвоем сделать? Я могу вытащить на плечах раненого да он, — я указала на Дутина, — еще одного…
Генерал усаживался в машину, но при этих словах резко выпрямился.
— А кто вам сказал, что вы одни должны всех раненых спасать? По шоссе идут сестры, санитары и врачи. Армия большая, бои жестокие, но всем дан тот же приказ: ни один раненый не должен остаться без помощи. Потом, кто вас просит носить раненых на руках? Останавливайте машины, вон их сколько по шоссе несется.
— Вот именно, несутся! — в отчаянии воскликнула я. — Теперь вырвались на шоссе, разве их остановишь? Кто меня послушается?
Генерал осмотрел меня снизу вверх, от грязных ботинок до тяжелой каски, и в глазах его мелькнула знакомая смешинка, лицо разгладилось.
— Девчонка, совсем девчонка! — пробормотал он. — Ты вот как делай: собери несколько человек в одно место, выходи на дорогу и голосуй, да не рукой, а наганом: если не остановятся, стреляй в воздух. Понятно?
Я обрадованно кивнула: «И как это мне не пришло в голову!» Генерал уже сел в «эмку», потом выглянул и громко сказал:
— А раненых чтоб всех собрала! — и уехал.
Совет генерала помог: собрав несколько человек, мы выходили на дорогу и задерживали машину. Так мы шли и собирали раненых целый день. В голове мутилось от усталости и голода. Иногда я ложилась на землю и минут десять — пятнадцать лежала в полубессознательном состоянии; тогда меня отхаживал Дутин и мои же раненые. Потом снова бинтовала, ругалась с шоферами, разговаривала с ранеными, и все это казалось тяжелым, кошмарным оном.
