«Не торопиться и не волноваться!» — предупредила сама себя. Поползла осторожно и все же чуть было не скатилась в окоп, в котором на корточках сидел немец, сжимая рукоятки пулемета. Выхватила наган. Одно неловкое движение, и большой ком земли, скатившись в окоп, ударил пулеметчика по спине. Он обернулся, и я выстрелила…
Я нажимала спусковой крючок нагана, пока не раздался сухой, беспомощный щелчок: кончились патроны. Только тогда увидела, что немец, неловко уткнувшись в колени, не двигался. Секунду, а может быть вечность, смотрела я вниз, недоуменно переводя взгляд с убитого на пулемет, все еще не осознав, что же, собственно, произошло, так все это было быстро и внезапно. И вдруг такая бурная радость охватила меня, что, забыв обо всем, я вскочила на ноги, подхватила за какую-то дужку пулемет и побежала к товарищам, размахивая от восторга пустым наганом. За мной, подпрыгивая, катился на колесиках вражеский пулемет.
На холме пушки уже были развернуты так, как надо. Лейтенант навел все четыре орудия примерно по углу наклона ствола и заряжал последние. Пехотинцы ушли. Около орудий оставались только танкисты.
— Вот. Пулемет. Смотрите… — подкатила я свой трофей к ногам лейтенанта.
— Хорошо. Оставь его. На́ веревку, держи крепко.
В руках у меня оказался конец какого-то шнура, привязанного к ушке. У других орудий стояли танкисты с такими же веревками в руках.
— Как подам команду «огонь», тяните с силой, рывком тяните, да рот пошире открывайте, а то оглохнете, — сказал нам лейтенант и рубанул рукой воздух: — Огонь!
Я рванула за шнур. Оглушительно грохнуло. Жаркий воздух, дым и копоть вырвались из орудий. И четыре дымка разрывов наших снарядов поднялись в гуще надвигающихся немцев.
— Заряжай! — крикнул лейтенант и, подбежав к моему орудию, зарядил его.
Танкисты справились со своими пушками сами.
— Огонь!
Четвертый залп нашей батареи слился с гулом множества орудий справа, слева, сзади и даже впереди нас. Перед наступающими немцами поднялась стена разрывов: заговорила артиллерия.
— Опомнились!.. — устало усмехнулся лейтенант.
Артиллерия твердо вступила в свои права.
Мы видели, как наша пехота остановилась, колыхнулась солдатская масса, будто спружинила, потом по чьей-то, неслышной нам команде побежала сначала медленно, потом все быстрее на дрогнувших немцев. Мне показалось, что я физически ощутила — как и те солдаты, что находились в цепи, — и трудную остановку на бегу, и крутой поворот, и первый, самый трудный, шаг назад — вернее, вперед, на врага.
