Крутой берег большого оврага весь изрыт землянками, точно гнездами стрижей. В них расположились бойцы. Неподалеку от беспомощно уставившихся в небо четырех брошенных врагом семидесятимиллиметровых пушек, в большом, видимо офицерском, блиндаже, обшитом изнутри досками, расположился штаб 1-го танкового батальона. Начальник штаба старший лейтенант Исаев уже приехал сюда с писарями и связистами, и работа шла полным ходом. В глубине на нарах спали комбат и еще кто-то из командиров.
Мария Борисовна, сняв тугую повязку Толока с моей посиневшей и похолодевшей руки, промыла и перевязала рану. Собственно, ничего страшного не было — ранение мягких тканей, как говорят в таких случаях, но все же было очень больно.
Примостившись около весело потрескивавшей «буржуйки», пыталась согреться и немного обсохнуть. Хотелось спать, но неутомимый Исаев долго не давал уснуть: его интересовали все подробности боя, все, что я знала о выбывших из строя танкистах и машинах.
Совсем к утру часовые привели санитара Панкова. Он был очень сердит и за что-то возмущенно отчитывал пришедшего с ним солдата-часового; при этом у него смешно, как у кота, шевелились усы.
Ночное путешествие Панков предпринял специально для того, чтобы разыскать меня.
— Сижу, смотрю: ночь на дворе, а ее все нет. Ох ты, напасть какая! Может, случилось что? А не случилось, так голодная девчонка-то. Я и пошел искать, — степенно начал рассказывать Панков, обращаясь к Исаеву и писарям и доставая при этом из мешка свои запасы: чернослив, банку с вареньем, пряники — все, что осталось от праздничных посылок.
На радостях я поцеловала его прямо в усы. Он добродушно отмахнулся:
— Ишь ты, сластена… — но был тронут и доволен.
Оказалось, Панков в поисках нашего батальона пробродил всю ночь. Заблудившись в темноте, он попал в проволочное заграждение и долго плутал, как в лабиринте. Он бы так и пробродил до утра, если бы не попал ногой в клубок мелкой витой проволоки — «малозаметные препятствия». Панков попытался высвободить пленную ногу. Но тщетно. Липкая, как репей, проволока не поддавалась: цеплялась за полу шинели, хватала за руки. Панков начал терять терпение, не удержал равновесия и упал прямо в густой клубок проволоки, запутавшись в ней сразу и руками и ногами. Огорченный длительными безуспешными поисками, полный беспокойства за мою судьбу, Панков неожиданно для себя закричал «караул». Привлеченные таким необычайным в условиях фронта призывом, прибежали часовые. Они выручили Панкова из проволочного плена и привели к нам.
