— Ну, мисс Грейнджер, как вам понравилась игра Гриффиндор-Слизерин?
Он бы еще спустя полгода о ней спросил, когда она о ней забудет! То есть, понятно, что он не об игре… или все-таки об игре? Он просто так спрашивает или что-то подозревает? Гермиона срочно возобновила нарезку крапивы, чтобы отвлечься и не паниковать.
— Ну… очень зрелищно и динамично. Но слишком быстро. И нечестно.
— Вот как. А что вы думаете насчет акробатического номера Поттера на метле?
Он точно думает, что она что-то знает. Но почему? Она ведь при нем старательно не думала на эту тему и даже в глаза старалась не смотреть! И сейчас смотреть не будет тоже. Она, в конце концов, должна же смотреть на доску, иначе и порезаться можно!
— Это было очень… драматично. Но все ведь закончилось хорошо.
— В самом деле, — протянул декан, помолчал немного и довольно требовательно позвал ее. — Мисс Грейнджер!
Вот теперь не поднять глаз будет просто хамством. Придется посмотреть на него. Гермиона подняла глаза на декана.
— Что еще вы об этом думаете? — проникновенно спросил он. Как она и ожидала, в голове у нее тут же всплыли воспоминания о квиддичном матче. Вот она сидит на трибуне и скучающе наблюдает за игроками, вот сосредотачивается на ловцах, метла Поттера дергается в воздухе, люди тут и там начинают кричать, она хватается за бинокль, и… нет. Она режет крапиву и ничем другим не занята. Она режет крапиву, идеально попадая в ритм. Она режет крапиву, и голова ее пуста, в ней нет воспоминаний, профессора Снейпа, Гарри Поттера и…
— Ах вот как, — практически прошипел профессор Снейп и направил на нее волшебную палочку. — Легилименс!
Это было больно. А еще это было неприятно и унизительно. Присутствие чужой воли и силы в ее собственной голове на этот раз было очевидно, и эта сила бесцеремонно копалась в ее воспоминаниях, выискивая нужный ей фрагмент. Но прежде всего это было очень, очень больно. Никогда раньше Гермионе не приходилось не испытывать ничего подобного. Она уже не чувствовала ни рук, ни ног, а вся как будто сосредоточилась в собственной голове, в нескольких точках, пульсирующих болью. Она хватается за бинокль, смотрит попеременно на Снейпа и Квиррелла. На самом деле она не там, она стоит здесь и держится руками за стол. Она левитирует плакат гриффиндорцев на голову Квирреллу. На самом деле она не чувствует своего тела и пытается отвести глаза от профессора Снейпа. Она видит в бинокль, как профессор прикрывает глаза, перестает шептать и выдыхает, странно, а она и не заметила тогда этот вздох, а он был. Тишина. Темнота.
