Когда все наконец ушли, она выбралась из кровати, оделась и встала перед зеркалом, оценивая нанесенный ее внешности ущерб и внимательно следя за своей реакцией. Выяснилось удивительное: оказывается, она не так равнодушна к своей внешности, как ей казалось. Оказывается, ее перекашивает от одного своего обстриженного вида. Кто бы мог подумать. И ведь было бы чем дорожить, не красавица же. Она скорчила зеркалу рожу и осторожно двинулась в сторону Больничного Крыла.
Она была морально готова ждать под дверью, пока колдоведьма вернется с завтрака, но оказалось, что она завтракала в Больничном Крыле, так что можно было решать проблему, не теряя времени. Выслушав Гермиону, колдоведьма посмотрела на ее форму и просто отмахнулась от нее:
— Не морочьте мне голову. Это заклинание знают все чистокровные девочки чуть ли не с пеленок. Не знаю уж, зачем вы потащились ко мне, но уроки прогулять у вас не получится. Идите на занятия, волосы отрастите по дороге.
— Я маглорожденная, — сказала Гермиона, и впервые это признание встало ей поперек горла. Одно дело — бравировать своим происхождением среди слизеринцев, и совсем другое — просить помощи и признавать, что ты чего-то не знаешь в силу происхождения. Это оказалось невероятно противно.
— Вы же из Слизерина, — констатировала очевидное ведьма.
— Я маглорожденная. Мне вам на крови поклясться или идти в таком виде через ползамка в спальню за письмами родителей-маглов? Или что?
— А вот хамить не обязательно. Идите сюда, девушка, я все отращу, раз так. Запишите заклинание, если с вами еще раз такое случится, будете справляться сами.
Не то чтобы Гермиона считала, что все всегда должны быть с ней любезны и дружелюбны. Не то чтобы она была не в курсе, что предубеждение против слизеринцев существует, цветет и пахнет. Но день как-то не задался.
Может быть, если бы ее не обстригли, а заколдовали, она поступила бы иначе.
Может быть, если бы колдоведьма была чуть приветливее с ней, она поступила бы иначе.
Но все сложилось так, как сложилось. Гермиона вновь обрела свои не то чтобы замечательные волосы, послала поочередно к черту, Мерлину и боггарту все уроки и пошла в один из туалетов: отсиживаться, читать Борея Брейда и дуться на весь мир.
Дулась Гермиона самозабвенно и с полной самоотдачей. О, если что-то она и умела, то именно это! К тому же, что еще ей оставалось делать, если, придя в туалет, она поняла, что сумку-то оставила в спальне, а значит, и ее настольная книга, Борей Брейд, тоже там? Ну не бегать же от туалета до спальни и обратно, чтобы страдать с комфортом! Это совсем уж глупо получается. Только и оставалось, что сидеть и жалеть себя. Все-таки, день совсем не задался. Вот просто совсем.
