– И что ты ему ответила?
– Что не представляю ее в роли убийцы Мориса. Кто угодно, только не она.
– Если комиссар снова захочет с тобой говорить, обязательно дай мне знать. Я вызову мэтра Реми, и пусть он присутствует при вашей беседе.
– Я сделала что-то не так? – спросила Наташа, ковыряя ложечкой десерт. Тревога мужа передалась и ей, тем более что она знала Робера как человека, не склонного переживать по пустякам.
– Посмотрим, какие будут последствия, – уклончиво ответил муж. – Ты видела газеты?
– Да. Некоторые.
– Предупреди родителей, чтобы они не откровенничали с репортерами.
– При чем тут мои родители?
– Я не знаю, но газетчики беспринципны и продажны. Мало ли что им взбредет в голову? – граф испытующе посмотрел на жену. – Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– О чем?
– Не знаю. О чем-нибудь.
– Как ты думаешь, кто его убил? – неожиданно спросила Наташа.
– Мориса?
– Кого же еще?
– Если не Симона, то я даже не знаю. Но раз ты говоришь, что она ни при чем, я тебе верю, – он улыбнулся, и его обычно сдержанное лицо словно осветилось изнутри.
– А это не могла быть Раймонда? – рискнула Наташа озвучить мысль, которая уже давно ее мучила.
– Моя дочь? – изумился граф.
– Ты же сказал, что она умела открывать запертый ящик стола, в котором Морис хранил пистолет. Взяла оружие, убила его и Симону, ее труп где-нибудь закопала и представила все так, что убийца Симона.
– Это какой-то детективный роман, – промолвил Робер слабым голосом. Он опустил глаза, заметил, что вилка лежит неправильно, и вернул ее на место.
– Признайся, разве тебе не приходила эта мысль?
– Что моя дочь – убийца?
– Что из того, что она твоя дочь? Он постоянно ее унижал. Может, ей просто надоело терпеть?
– Я надеюсь, – медленно проговорил граф, – ты не сказала этого Буало?
– Нет. А обязательно было ему говорить? Он умный, думаю, он и сам догадается.
– С чего ты взяла, что он умный?
– Не знаю. А может быть, и знаю. Он не давит, не удивляет какими-то полицейскими фокусами, даже не пытается особо к себе расположить. Просто хоп – и ты уже все ему сказала. Выложила начистоту, как есть.
Граф подался вперед.
– Наташа, он комиссар уголовной полиции. И все, что ты ему скажешь, он может использовать для того, чтобы обвинить тебя, меня или кого-нибудь еще. – Он помолчал, а потом добавил: – Мне кажется, ты недооцениваешь серьезность положения.
Наташа надулась. Она не любила, когда муж говорил с ней таким тоном, словно она была маленькой девочкой и нуждалась в том, чтобы ей объясняли очевидные вещи. К тому же подобные моменты подчеркивали разницу в возрасте между ней и Робером – разницу, которая когда-то ее настораживала и о которой она теперь предпочитала не вспоминать.
