Моменты, на которые она раньше не обращала внимания, начали ее раздражать, 800 франков жалованья у графини стали казаться оскорбительно ничтожными, и еще Наташу задело, что ее, очевидно, не считали звездой, потому что позвали на дефиле представлять новую коллекцию только в самый последний момент. Когда истек срок ее годового контракта, она не стала его продлевать, а ушла в модный дом «Ирвен», где ей сразу же положили зарплату в полторы тысячи франков.
Вероятно, она могла считать себя счастливой. Ее ровесники работали на заводах за куда более скромную плату, иные в поисках заработка уезжали в колонии, иные становились на скользкую дорожку, не говоря уже о тех, о ком время от времени сообщала газетная хроника – о тех, кто не сумел вписаться в местную жизнь и в итоге открыл газ, повесился или выбросился из окна. Но Наташа все же не была счастлива. Деньги, которые она получала, открыли перед ней мир дорогих вещей, известность, которой она стала пользоваться, привлекала к ней мужчин. Но она была не настолько меркантильна, чтобы считать капитал заменой счастью, и ей нужны были не мужчины вообще, а один, который полюбит ее всем сердцем и которого она станет любить точно так же.
К тому же она никак не могла забыть некоторые сцены, свидетельницей которых сделалась у графини еще тогда, когда работала рассыльной. Она помнила старых – под сорок – манекенщиц, которые приходили и униженно молили хоть о какой-нибудь работе; помнила разговоры о некогда блиставших красавицах, которые теперь стали никому не нужны и спивались в одиночестве. Когда Аркадий Александрович имел неосторожность при ней заметить, что «манекен – это не профессия», Наташа поначалу возмутилась, но потом его слова не раз приходили ей на ум, и она вынуждена была признать, что в какой-то мере он прав. Когда она не демонстрировала наряды, не позировала фотографу и не ехала на курорт с чемоданом платьев, которые требовалось показать на публике, ей нечем было себя занять. В такие моменты она чувствовала пустоту и, пожалуй, тревогу. Она не привыкла читать книги, чтобы отвлечься, а кино, после того как она познакомилась с людьми из этой среды, посещавшими мир моды, утратило для нее значительную часть своей притягательности. Кроме того, Наташа обнаружила, что и по-русски, и по-французски пишет с грамматическими ошибками, и когда ей на это указали, ей стало неприятно. Иногда, когда жизнь сталкивала ее с более-менее образованными людьми, она прислушивалась к их разговорам и с отчаянием понимала, что ей катастрофически не хватает знаний.
