– Работу! – заверещала Татьяна Александровна, багровея пятнами. – Этого еще не хватало!
И она метнулась прочь из комнаты – но только для того, чтобы возмущенно отчитать Николая, который вздумал водиться с… с…
– Да сутенер он, – пришел ей на помощь полковник. – Maquereau!
Николай, опешив, стал клясться, что не имел никакого понятия о том, чем занимался его знакомый. В конце концов, они живут в одном доме… Луи был так любезен и с ним, и с Наташей…
– Ты точь-в-точь как твой дядя! – сказала рассерженная Татьяна Александровна. – Водишься черт знает с кем!
Альфонс, забравшись под диван, сверкал оттуда зелеными глазами. Мужчины сделались красные, как раки, полковник нервно шевелил седыми усами.
– Наташе всего пятнадцать, – заявила Татьяна Александровна. – Я не желаю, чтобы этот… этот тип подходил к ней или заговаривал с ней.
– Я скажу ему… – пробормотал Николай.
– Нет, – вмешался полковник. – Ты вообще не понимаешь, что это за люди. Он может быть опасен… Я сам с ним поговорю. А ты, – обратился он к жене, – предупреди Наташу.
Очевидно, беседа с полковником Верещагиным не произвела на Луи особого впечатления, потому что после нее он как ни в чем не бывало здоровался с Наташей и насмешливо спрашивал, не передумала ли она насчет работы. Татьяна Александровна, которую все происходящее крайне тревожило, заговорила о том, что семье необходимо переехать, но тут судьба сжалилась над Верещагиными. Однажды вечером Луи выпил больше чем следует, свалился в пролет лестницы и сломал себе шею. Квартира его недолго простояла пустой – вскоре в нее въехали новые жильцы, скромные провинциалы, которых нужда заставила сняться с места и в поисках работы загнала в Париж. А Татьяна Александровна сказала дочери:
– У графини освободилось место – что-то вроде рассыльного. Надо ездить по поручениям, развозить приглашения на показы, иногда доставлять платья на съемку в студию и привозить их обратно. Платят немного, но у тебя будут свои деньги. Хочешь попробовать?
– Хочу, – ответила Наташа, ни мгновения не колеблясь.
Конечно, она лукавила: никто и никогда не хотел бы состоять на побегушках, но у нее не было выхода. Когда судьба бросает вам крошки, а отказ от них означает «ничего», вы соглашаетесь на крошки, вот и все.
