— Как я могу?
— Вы обязаны так поступать из-за вашей миссии.
— Какой миссии?
— Вам это станет известно в свое время… Успокойтесь… Я сам не смогу сказать вам, в чем она состоит. Вы были избраны Приоратом Сиона, к которому я принадлежу. Это все, о чем я могу вам поведать.
— Мне неизвестно это название. Что это такое? Где он находится? Подчиняется ли он Риму? Принадлежат ли к нему Будэ, Бийар и Илья? Вы на их стороне, признайтесь же!
— Я на стороне Бога. Этого объяснения вам достаточно?
— …
— Будьте благоразумны, Соньер. Мы вам поможем сколотить состояние, но надо нам дать время. Вам есть за что терпеть.
Что он этим хочет сказать? Беранже понимает, когда эрцгерцог встает и направляется к лестнице, которую он начинает гладить тыльной стороной ладони, поднимая глаза к потолку.
— Я знаю, что этого недостаточно, — шепчет он, прислоняя ухо к дереву. — Итак, соблаговолите принять вот это.
Он вынимает из кармана небольшой мешочек и бросает его в сторону Беранже, который ловит его на лету. Когда он высыпает его содержимое на стол, то замирает в удивлении: монеты по сто франков золотом.
— Тысяча франков, если быть точным, — роняет Стефан, приближаясь к нему. — Второй взнос, который поможет вам терпеливо перенести лишения. Вы сражались против Республики. Вы просили помощи у роялистов. Вот то, что снова жертвует вам графиня де Шамбор. Я надеюсь, что вы сумеете должным образом использовать этот дар от королевского дома Франции. И вот еще тысяча франков, — добавляет он, кидая второй мешочек, — дар королевского дома Австрии. Вы сможете заменить у себя камень главного алтаря, который, кажется, находится в очень плохом состоянии.
— Я сумею, — отвечает Беранже. — Я сумею подождать. Вы можете передать своим друзьям из Сиона, что они могут рассчитывать на меня.
— В добрый путь! — восклицает Стефан. — Вот уж, право, хорошо сказано. Примите мою руку, отец мой, и выпьем в последний раз, прежде чем я снова отправлюсь в дорогу. Меня ждут другие дела, и я не могу больше задерживаться здесь.
Беранже пожимает руку, пьет и провожает его. Сон кончился, но золото продолжает блестеть на столе. Он наконец-то сможет починить свою церковь. Он играет с монетами, заставляет их катиться. «Боже, сохрани Францию» — написано выпуклым шрифтом на ребре монет.
— Пусть Бог сохранит нас! — шепчет голос за его спиной.
Мари облокачивается на плечи Беранже и гладит его волосы. Она вкладывает в это действие столько нежности, что он забывает о своих монетах, оборачивается и притягивает ее к себе. Продолжая целовать ее в шею, он говорит:
