Все это находилось в непримиримом противоречии с глубокими морщинами, исполосовавшими не только лоб и лицо, но и шею и уши. Пожелтевшая и сильно потертая от частого бритья кожа сморщилась и отвисла. Эту и без того мало веселящую душу картину дополняли обесцвеченные глаза, холодные и такие колючие, что от одного их взгляда даже самый заядлый оптимист и жизнелюбец начинал подумывать о страховании жизни.
Что касается всего того, что принято называть «самопознанием», то Антон Федотович называл себя не иначе, как неудачником-профессионалом.
Все разговоры у Карзинова всегда сводились к одному и тому же выводу:
— Главное в жизни человека — счастливый случай, иными словами — везение. Повезет тебе, и тогда все в порядке. А если не везет, как, например, мне, значит, полная труба. Так и околеешь неудачником.
Людей, которые окружали его и находили свое счастье в работе, жадно учились, никогда не знали покоя, превыше всего ценили преданность и дружбу, — людей этих Карзинов презрительно называл счастливчиками.
Когда однажды Карзинову рассказали о кондукторе, вернувшем рассеянному кассиру оставленный в автобусе портфель с крупной суммой денег, Антон Федотович долго хихикал, подмигивал и, прикрыв рот ладонью, доверительно шепнул рассказчику:
— Липа! Для пропаганды пишут… С целью воспитания. Не верьте, дорогой. И кондуктор такой еще на свет не родился, чтобы портфели с крупными деньгами отдавать. Пустой портфель или с бумагами — это бывает… А вот чтобы с деньгами…
В том случае, когда не было оснований усомниться в благородном поступке, Карзинов иронически пожимал плечами и в порядке контрудара громко, чуть ли не в сотый раз, пересказывал какую-нибудь историю, в которой фигурировал некий тайный трижды миллионер, наживший состояние в овощном ларьке.
— Есть еще у нас делаши! Есть! — гнусаво кричал Карзинов, и в крике этом были не злость, не презрение, а восторг и самая что ни на есть настоящая зависть. Да Антон Федотович и не скрывал своей зависти, не стыдился ее, а, наоборот, старался найти «вескую мотивировку» для всяких комбинаторов, оправдать любого махинатора, если только это не грозило его личной собственности.
Спиртного Карзинов не употреблял, и не только по причине ограниченности достатка; на это, как известно, средства всегда найдутся. Причина была в другом. Антон Федотович великолепно понимал, как низко пали акции алкоголиков.
— Ведь если кроме начальства будут еще пить подчиненные, — рассуждал Карзинов, — тогда кто же работать будет?
