Довольно скоро мрачные предсказания Морщицына сбылись: из церковного хора Агриппину уволили.
Теперь Агриппина в отсутствие Морщицына часами валялась на диване, глотая романы про всякие сыщицкие приключения.
В присутствии старика было уже не до чтения. Плотно пообедав, Морщицын произносил длиннейшие наставления, вспоминал случаи из собственной жизни и неизменно заканчивал тем, что предлагал очередной план устройства Агриппининой жизни.
— Прежде всего, — говорил старик, — начинать следует с главного, а главное в данной ситуации — это подыскать хорошего мужа. Устроишь свою семейную жизнь, тогда, смотря по обстоятельствам, и работу начнешь подбирать. Пока у тебя кое-что на книжке из церковной зарплаты осталось…
— Может быть, на швейную фабрику поступить? — робко спрашивала Агриппина. — Там требуются…
— Теперь везде требуются! Весь город объявлениями обклеен, — сердился Морщицын. — Ну, допустим, поступишь ты на фабрику, а толк какой? Специальности у тебя нет — значит, в ученицы зачислят или разнорабочие. На этой зарплате особенно не разойдешься; не забывай, все-таки я человек старый, пенсию получаю далеко не персональную, — по закону ты меня на свое иждивение должна взять, а уж на помощь мою рассчитывать нечего. К тому же, поскольку ты в невестах, то и вид должна иметь наиболее мобилизующий. А когда женщина на работе, тут уж не до внешности…
— Так ведь работают же все и жизнь свою устраивают…
— Смотря кто! У кого есть специальность или природные данные, те, понятно, и на работе цветут. А к тебе это не относится! Нет у тебя настоящих талантов, голос разве, да и то не очень сильный… Теперь в любой самодеятельности не хуже за бесплатно поют. Деньги на твоем голосе не сделаешь. Так мне и регент сказал.
После таких разговоров Агриппина подолгу простаивала у зеркала, тяжело вздыхала, а по утрам, готовя Морщицыну завтрак (старик любил начинать свой день с густого супа и жареных котлет), крутила одной рукой мясорубку, а в другой держала очередной сыщицкий роман.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Антон Федотович Карзинов был человеком уже не молодым, но и не старым: ему стукнуло сорок восемь лет. Это тот самый возраст, который врачи называют «предынфарктным», физкультметодисты — «пожилым», а авторы некрологов — «цветущим».
Однако выглядел Карзинов куда старше своих лет. Преждевременную изношенность, как это ни покажется странным, особенно подчеркивали некоторые сохранившиеся признаки молодости: черные густые волосы, пухлые, как у балованного ребенка, губы и уже совершенно недопустимый в его годы густой, высококачественный румянец, отнюдь не склеротического происхождения.
