Она сидела на ветке, непринуждённо придерживаясь одной рукой и поджав под себя огромные птичьи лапы. Выглядело это настолько нелепо, что Денис едва не рассмеялся.
— Вот, — сказал Максим и рывком сел. Он лучился энтузиазмом. — Вот этого-то мы и ждали. Собираемся! Все здесь?
Он обвёл глазами свою разросшуюся команду, и глаза эти были — как внезапно понял Денис — глазами морского капитана, который после долгих лет разлуки с морем готовится выйти из порта. Удивительно думать, что всего несколько дней назад, и год до этого, и два года назад, он путешествовал почти совсем один, маленький путник в стоптанных сапогах. Максим, кажется, ни капельки ни удивлялся появлению странного существа. Он принимал всё как должное. Ну, или, во всяком случае, старался.
Посмотрев на Дениса, он сказал:
— Если тебя связали, незачем рваться и терять силы. Просто посиди и посмотри, что будет дальше. А вдруг, что-нибудь хорошее? Например, прилетит ворон и расклюёт твои путы. Тогда тебе понадобятся все силы, чтобы сбежать.
Человек-кукушка внимательно выслушал Максима, смешно щёлкнул клювом. Максим, вытянувшись по струнке, будто перед Дедом Морозом, глядя снизу вверх, продекламировал:
— Мы, господин кукушка, заблудились в этом вашем лесу. Всё такое колючее, будто идёшь по спине огромного ежа, вокруг, куда ни взглянешь, деревья, север перепутался с западом, а восток с югом. Откуда мы пришли? Где выход на опушку? Не могли бы вы нас подсадить — мы бы поглядели, где кончается лес, к примеру, с верхушки во-он той сосны.
— Ах, детки! — пропело это странное существо. — Неужели потерялись? Так кукушачье племя не даст вас в обиду… хоть про нас и говорят, что мы в трёх дубах заблудимся, оттого и орём на всю округу, в этом есть мало смысла. Лес — наш дом! А орём мы потому, что очень уж любим поговорить… Так где, говорите, ваши родители?
Денис не глядя протянул руку и подёргал Максима за рукав.
— Это же просто маска, — прошептал он. — Ай! Ты мне на палец наступил!
Максим расстроился.
— Слишком поздно наступил.
Человек-кукушка, поворачивая голову на птичий манер, смотрел теперь на большого брата. Глаза его светились самым настоящим человеческим интересом — человечнее некуда. Конечно, про слух кукушачий Максим ничего не знал. Откуда бы? Он же, высунувшись из окна своей комнаты, не вступал с ними в долгие пространные споры, к которым заунывные кукушачьи крики, кажется, располагали, и даже не кричал им дразнилки. Зачем? Это же всего лишь птицы.
