— Странно... Я ведь целых два года учился в Европе. И тогда у меня тут ничего не шевельнулось. — Он похлопал себя по сердцу, словно сгоняя с груди комара.
— Тогда тебе было достаточно купить билет на самолет, — ответил я.
Пити отложил гитару в сторону и сказал в своем неприятно циничном тоне:
— Слезы закаленных мужчин — лучшая награда за мое искусство.
Позади меня кто-то крикнул:
— Ну, ребята, недолго нам осталось играть в песочке!
Я оглянулся, хотя ненавидел этот гортанный голос. Он принадлежал Барро, быкоподобному старшему из барака парашютистов. Барро отвратителен во всем. Пережиток прогнившего режима Батисты, позор, что такие субъекты — и их немало — есть в нашем лагере. Что этим выкормышам Батисты у нас надо? Все знали, что в сороковые годы Барро служил таможенным инспектором, потом начальником отдела кадров в газете Батисты «Тьемпо ен Куба», а после государственного переворота — майором полиции, самого кровавого инструмента деспотии! А здесь он играл в демократа, был образцовым учеником у янки и делал все, чтобы заставить нас забыть о прошлом: подлизывался, делился новостями и сплетнями... Его веселость была деланной маской шута, меня тошнило, когда он начинал разглагольствовать.
— Вы уже слышали? Капитан ищет добровольцев для группы прорыва.
Умберто спросил холодно:
— Ты в ней?..
Барро кивнул. Он засунул руки в карманы и покачивался с пятки на носок. И хотя я не хотел с ним говорить — до тех пор мы не сказали друг другу и двух слов, — у меня все лее вырвалось:
— А я на твоем месте не торопился бы, Барро. Полицейских на Кубе всегда было в обрез...
Я не смотрел в его сторону, но чувствовал, что он улыбается.
И вдруг появился Мак-Леш. У него была такая особенность: появляться там, где могла возникнуть ссора. С ним пришел еще один парень из роты Ц. :— Слушайте меня внимательно, — проговорил он в своем доверительном, подкупающем тоне. — Вот что я вам предлагаю: завтра утром мы посылаем группу прорыва. Есть уже полно добровольцев. Но я пришел к вам.
Здесь он сделал паузу — такому учат, наверное, на занятиях по психологии в офицерском училище. Мне его медоточивость пришлась не по вкусу.
— Во время тренировок вы меня не раз проклинали. Зато теперь вы мои лучшие кадры.
Я молчал, выжидая. Умберто что-то чертил на песке, Рико разглядывал сапожную щетку. Пити выкатил на капитана глаза и открыл было рот, но капитан опередил его, хорошо зная, что шутка Пити может перечеркнуть его планы. Лучше пошутить самому:
