О любви, семье и государстве | страница 31



Соловьев не замечает, что для того чтобы произошла эта «дезинтеграция», нечто должно поначалу интегрироваться (соединиться), а чтобы произошла смерть, нечто должно сначала родиться, т. е. быть живым. Но его интересует только бессмертие. «Бессмертным может быть только целый человек», — утверждает русский философ. За счет физиологического соединения «целого человека» не сделаешь, следовательно, бессмертия не достигнешь. Семья, продолжает философ, в этом деле тоже не помощник. Не надо быть большим прорицателем, чтобы не догадаться, куда ведет Соловьев: конечно же, к богу. Само собой: «То идеальное единство, к которому стремится наш мир и которое составляет цель космического и исторического процесса, оно не может быть чьим-нибудь субъективным понятием (ибо чьим же?), оно истинно есть как вечный предмет любви Божией, как Его вечное другое» (с.533–534).

Нынешние российские космисты неслучайно почитают Вл. Соловьева, почему-то не задаваясь такими простыми вопросами: чего это ради наш мир стремится к какому-то «идеальному единству»? почему он, мир, есть цель космического и исторического процесса? и какое все это имеет отношение к науке? И каким образом можно обрести единство через такие постулаты: «Небесный предмет нашей любви только один, всегда и для всех один и тот же — вечная Женственность Божия» (с.535). Можно интерпретировать так: бог — женщина, мы его/ее дети, и чтобы обрести единство, нам всем надо превратиться в женщин. Тем более, что некоторые мужчины активно этим занимаются. Тогда, не исключено, обретем и бессмертие. Опять же, какой-то «ученый» уже спрогнозировал, что то ли через тысячу, то ли через две тысячи лет, на земле останутся одни женщины.

Совершенно очевидно, что вся концепция любви по Соловьеву не имеет ни малейшего научного содержания, но она, тем не менее важна, как своего рода протест против брачно-любовных отношений в России конца XIX века. Кстати сказать, те же самые идеи — осуждение «половой плотской любви» — были чуть ранее отражены в художественной форме в повестях Л. Толстого «Смерть Ивана Ильича» и особенно в «Крейцеровой сонате».

Такого типа критика перешла в XX век, о чем свидетельствуют взгляды на любовь другого русского философа Н.А. Бердяева.

Н. Бердяев. Николай Бердяев затрагивает тему любви во многих работах, в частности в «Письме будущей жене Л.Ю. Рапп» (1903), в статье «Метафизика пола и любви» (1907), в книгах «Смысл творчества» (1916) и «Самопознание» (1949). Я буду опираться на последние две работы